Александр Грин. Полное собрание романов и повестей в одном томе.

"Алые паруса" - настоящий претендент на экранизацю студии Disney. Здесь есть всё: волшебное предсказание, чистая душа, ждущая чуда, и даже благородный принц. Но не тот, что из шаблонных сказок, а настоящий — Артур Грей, который не просто "спас" Асоль, а услышал её.

В этом главное волшебство книги: Грин создал двух мечтателей, чьи пути удивительным образом сошлись.
Асоль верила в чудо открыто, наивно и бесстрашно, несмотря на насмешки.
Грей — мечтал по-другому: он не ждал, а создавал сказку, потому что сам остался ребёнком, способным увидеть алые паруса в обычной новелле.

Их встреча — не случайность, а закономерность. Грей не "осчастливил" Асоль — он ответил на её веру, как эхо. А она, в свою очередь, дала ему то, чего не хватало даже в его романтических путешествиях: настоящее чудо, которое нельзя купить за деньги.

9/10 —  за простую истину, которую Грин вплел в сказку: мир становится волшебным ровно настолько, насколько мы готовы увидеть его алые паруса на горизонте.

Тристан и Изольда. Ромео и Джульетта. Мастер и Маргарита.
Именно в такой ряд я мысленно вписывал Джесси и Моргиану, т.е. до прочтения мне казалось, что Джесси - это парень, и что меня ждёт история любви, наподобие Грэя и Ассоль. Выяснилось, что титульные персонажи это 2 сестры: красивая младшая и некрасивая старшая. "Джесси и Моргиана" - такие себе Красавица и Чудовище, ничего оригинального на мой взгляд., - писала Ilariya . Поспорю: оригинальное есть! Сказочные Красавица и Чудовище - это про любофф и аленький цветочек; историй про ярко выраженных антагонистов и протагонистов пруд пруди (Мориарти - Холмс, и т.д.), а вот сюжет, где одна сестра из зависти к её красоте травит другую, ещё надо отыскать в анналах мировой литературы (таковой наверняка найдётся, но я навскидку не назову). Этакий сюжет меня люто привлёк. И это не чёрное VS белое, здесь всё неоднозначно: Джесси - светло-серая, Моргиана - тёмно-серая (червоточинка у обеих, в разной степени). Давайте разбираться.

Моргиана, от имени которой веет холодком морга, конечно, злодейка. Но и её жаль. Ты, милая Лайвлибница, после череды селфи, выложенных в Инстаграме, севшая почитать новые рецензии; симпатичная молодая книгочейка, краем глаза поглядывающая на свой аккуратный профиль, отражающийся в экране близлежащего мобильника - постарайся залезть в шкуру среднего возраста женщины, которую природа обделила не только красотой, но и какой бы то ни было приятной глазу чертой внешности, у которой под боком цветёт и пахнет беззаботная сестричка - гордость семьи и мишень кавалеров. Это не повод убивать пигалицу, но в книжном пространстве (где мораль подвижна) некое смягчающее обстоятельство. Таких людей, мне кажется, необходимо холить и лелеять, каждодневно подчёркивать, что они ничем не хуже остальных, либо оставлять в полном покое, если того требует обидчивый на жалость характер несчастливца. Джесси не делала ни того, ни другого, и в этом её грех; она как будто бы бессловесно признавала: "Ты, Моргиана, уродка, мы все это знаем, нечего притворяться. Держись, дорогая, мы с тобой". В том то и дело, что уродине нельзя с сочуствующей миной говорить, что она уродина; неблаговидная жена всегда самая прекрасная женщина для любящего мужа и лучшая сестра для любящей сестры.

Красота или здоровье? Мы видим, как заболевшая Джесси уже не столь неотразима, бледна, уныла. Лучше, разумеется, иметь и то, и другое, но если стоит выбор, то, как Дориан Грей, отдавать предпочтение красоте - не самое правильное решение. Сколько девушек жертвуют здоровьем ради красоты, начиная от колготок в -30 и заканчивая пластическими операциями. Тогда как здоровье не пересадишь, как имплант.
Я вообще не знаю, почему Грин посвятил столько страниц теме красоты. То ли его задевал собственный облик каторжника, то ли он обожествлял женщин (что вернее), особенно молодых девушек, ибо практически в каждом произведении у него фигурирует нежно-волшебно-таинственно-умилительное существо, смеющееся, наивное, бегущее по волнам или ждущее корабля.

Несмотря на то, что по сравнению с более ранними романами в "Джесси и Моргиане" уже более прочный и менее размытый сюжетный каркас, больше конкретики, он никак не может обойтись без тайны и чуда. Удивительная болезнь от прозрачного яда, которая убивает не сразу, а постепенно, через 2-3 недели - что это? И как она ухитрилась излечиться? Бесцветный, как вода, яд - это те повседневные маленькие дозы злобы, зависти, непокорности, которые не бурлят мерзкими пузырьками, не источают ядовитых паров; которые не видны и накапливаются исподволь, день за днём; которые выпивает Моргиана, травя не Джесси, а саму себя. И вот он традиционный гриновский хэппи-энд с чудом и тайной (немного, правда, подслащённый) - негодяйка падает в вырытую своими руками яму, жертва чудесным образом спасается.

По-прежнему придерживаюсь мнения, что романы Грина уступают рассказам Грина. Вот и здесь, даром что много плюсов, опять достаточно "воды". Например, Детрей, обожатель Джесси. От него ни холодно, ни жарко, и всю его линию, включая двустраничное описание игры в бильярд, можно безболезненно вынуть из текста. Избавиться не глядя следовало бы и от рассусоливания чудесного (опять чудо!) спасения шантажистки Гервак из ущелья, заменив долгий пассаж одной фразой, типа "Проходящий мимо почтальон в пару минут вызволил беднягу из оврага". "Водной" оказалась и концовка, которую Грин попросту "слил": для чего показаны семейный быт и неурядицы выжившей сестры, мне непонятно.
Плюси превалируют, к вышеописанным (как то: размытая граница между добром и злом, нетривиальный сюжет и т.д.) добавим, как всегда, неповторимый слог автора и его методы психоанализа. Моргиана по-Раскольниковски терзается и метаморфозничает, Джесси едва уловимо увядает.

"Д и М" теперь прочно заняли место где-то в одном треугольнике с "Алыми парусами" и "Бегущей по волнам" в моём личном топе по Грину, причем где вершина, а где основание зависит от того, как треугольник повернуть. Однако раскрою секрет: другой феодосийский роман (привет, родина!) "Дорога никуда" недалеко ушёл. Побегу догонять, вернусь с рецензией!

Боже, кто бы знал, как я боялась эту книгу! Как не хотелось мне ее открывать, читать, узнавать! Но поборов в себе все нежелание, я погрузилась, как оказалось, в чудесный, завораживающий мир. Где сплетаются явь и сон. Где живут мечты так близко, что только руку протяни. Где моментами так же больно, печально и мгновениями совершенно необыкновенно и оживленно-возбужденно. Это восторг! Я будто попала в завихрения волшебства. Я будто стала частью магии, сверкающим отблеском, мимолетной улыбкой. И так горячо, просто невероятно, как будто внутри меня взорвалось солнце. А его золотые лучи освещают всех и вся, от родных до случайных прохожих. Так хорошо! Во мне сейчас неудержимое желание поделиться этим со всем миром: расположением духа, настроением и верой. Верой прозрачно чистой, пахнущей детством, с пряными нотками зарождающейся мечты и ветром, в дуновении которого чувствуешь море. А еще это чувство ассоциируется у меня с рукой, крепко сжимающей плечо, что всегда поддержит и не даст упасть. Все это для меня и есть вера. И вспомнила я это лишь сейчас, после прочтения, воодушевившись и отыскав на чердаке забытый когда-то кусочек себя.
Я не уверена в том, что читала эту книгу. Скорее перенеслась в нее, став частью текучего повествования. По ощущениям было похоже, будто плыву по волнам. Это было непривычно, ново и невероятно. Образы, места, люди - оживали с первых строк, и чем дальше продвигалась, все больше казалось, что протянув руку, смогу к ним прикоснуться. Не помню, что бы еще какая-либо книга сумела вызвать столько эмоций.
Благодарю Вас за поистине чудесную повесть! Мой вам поклон, дорогой автор.

Или я ненормальный, или лыжи не едут.

Есть повесть А.С. Грина. Ее мама прочитала мне когда-то в детстве, в дни очередной болезни, а я сказала «что это вообще такое, тьфу» и отвернулась к стенке, чем поразила маму до глубины души и привела ее в состояние смятения и печали (не уверена, что она оправилась до сих пор). Очень скоро я, естественно, уже не помнила ни строчки из повести, зато помнила это ощущение обмана: мне же обещали сказку, такую сказочную сказку, говорили, будешь плакать, говорили, так красиво... а тут что-то настолько несуразное, что пффф, да и только. Но вот четвертый курс филфака, курс литературы 10-30х годов двадцатого века, первое произведение в списке; и вот уже что ни день, так кто-то из девочек вздыхает: «Перечитала вчера “Алые паруса”. Плакала-а-а...»

Скрепя сердце взяла. (Очень удачно получилось — как раз снова болею.) Открыла, прочитала полстраницы, закрыла. Глубоко вздохнула, открыла сно-о-ова... Ну, прочитала. Что тут еще скажешь, чтобы не обидеть. Ну не-по-ни-ма-ю я, хоть убей, как может трогать до слез какая угодно история любви, завернутая в эти заросли текста, где столько глупостей, несуразностей и просто ошибок, что, сдай мне ребенок опус такого рода, я бы без угрызений совести поставила пару после прочтения первой страницы.

По-моему, это издевательство. Я думаю о том, что на самом деле любой школьник может ткнуть пальцем в книжку и сказать учителю — почему вы постоянно снижаете мне оценки за речевые ошибки, если Грин вот так писал, и никого это не смущало. Ну ей-Богу.

Мама говорит: может быть, ему прощают такие вещи за те истории, которые он придумывает... Конечно, прощают. Но этого-то я и не понимаю, как можно.

***
А есть другая история; настоящая, чудесная легенда об алых парусах. Она живет во мне, окруженная трогательной тишиной, как хрупкая вещь в коробке — ватными листами, я достаю ее иногда полюбоваться, но только когда нет рядом никого. Эта история, как и другие, ей подобные, составляет волшебную основу моего взрослого, серьезного мира; и где-то глубоко во мне, конечно, живет маленькая Ассоль, мечтающая о Грее.
Но для меня всё это невероятнее, чем повесть Грина, для меня это какой-то вечный сюжет, в котором много больше, чем просто история любви. В нём голос бабушки, которая пела мне про алые паруса, в нём мои печальные и тихие четырнадцать лет под Чигракова. Те самые Грей, Ассоль и корабль с алыми парусами, которые давно стали во мне большими, настоящими, неоценимыми символами.
И я до сих пор плачу, когда слушаю песню Владимира Ланцберга.

Читая "Алые паруса", постоянно задавался вопросом, как настолько плохо написанный рассказ пережил время?

Автор постоянно ломает четвертую стену, разрушая ткань повествования. Эффект погружения в потенциально волшебную повесть не работает. Некоторые места становятся сумбурными, как бормотание Кисы Воробьянинова "Ну, это я знаю". Читать такое неприятно.

Хорошо то, что рассказ относительно короткий, иначе гематома на лбу от фейспалма была бы обеспечена. Книгу можно разобрать на цитаты, которые отлично подойдут для подборок графоманских перлов. Одно время даже сомневался, а был ли Грин русским? Тогда "цвет глубокой радости" или "сердце полное счастья, как у слона при виде маленькой булочки" ему можно было бы простить.

Герои в основном неинтересные, неприятные, слабопроработанные. Бунтарь Грей вырастает в оригинала-самодура. Несчастная девочка Ассоль становится инфантильной и полоумной. Это никак толком не объяснено, их поступки немотивированны, либо слабомотивированны. При этом бывают интересные, по настоящему хорошие места. Например, Ассоль закрывает уши отцу, чтобы он "не услышал", как она говорит, что любит его.

Такое ощущение, что чем больше автор пытался прорисовать персонажа, тем хуже делал. В итоге, самый приятным и выпуклым получился торговец углем, который появляется дважды. Его даже не портит то, что Ассоль "приводит его руку в состояние относительного трясения" (рука, не бей меня по лбу, пожалуйста).

К прочтению не рекомендую. Погрузиться а атмосферу волшебства и романтизма тут довольно трудно. Можно почитать, если хочется посмеяться над графоманскими перлами.

Роман - настроение. Немного тяжеловесный, немного не хватило легкости Остин в этой истории. Но за некоторые фразы и образы хочется обнять и поцеловать писателя.
"Среди уродливых отражений жизненного закона и его тяжбы с духом моим я искал, сам долго не подозревая того, - внезапное отчетливое создание : рисунок или венок событий, естественно свитых и столь же неуязвимых подозрительному взгляду духовной ревности, как четыре наиболее глубоко поразивших нас строчки любимого стихотворения. Таких строчек всегда - только четыре."
"Я был в неизвестном городе, - чувство, которое я особенно люблю. Но, кроме того, он предстал мне в свете неизвестного торжества, и, погрузясь в заразительно яркую суету, я стал рассматривать, что происходит вокруг; шел я не торопясь и никого не расспрашивал, так же, как никогда не хотел знать названия поразивших меня своей прелестью и оригинальностью цветов. Впоследствии я узнавал эти названия. Но разве они прибавляли красок и лепестков? Нет, лишь на цветок как бы садился жук, которого уже не стряхнешь."
Когда началась эпопея с Биче (имя то какое!) очень потянуло бросить книгу, очень уж не люблю я эти неземные совершенства в книгах . Но потом уже доходит насколько прав был автор, именно так и должен был поступить романтичный главный герой - пуститься на поиски мечты, красивой картинки. И как же я пожимала мысленно руку автору в конце, когда его герой пройдя через все мистические встречи и передряги, находит тихую гавань с родным по духу человеком. Конечно, автор-женщина описала бы такой хеппи-энд гораздо более пронзительно и душевно, но и Грин для меня теперь не только автор Алых Парусов. Даже его подлецы и злодеи какие-то милые и человечные, редко встречаешь такую любовь к людям и веру в добро в них.

Когда-то давно я читала "Алые паруса" . И мне понравилось. Все-таки романтика полжизни назад мне была гораздо ближе, чем теперь...
Грин (он же Гриневский) все пребывает в морской стихии и отчаянно пытается затащить туда читателя. Но это не моя тема. Девушка бегала по воде. Спасибо, что Нептун в романе не фигурировал.
Роман-путешествие (ибо герои постоянно пребывают в движении) - история молодого человека, столкнувшегося с чем-то необъяснимо волшебным и вместе с тем жутким. И как раз этот романтический романтизм мне непонятен. Он совсем не легкий, а трагичный.
Было затянуто, местами сюжетная канва рвалась в руках читателя, а сам романтический герой раздражал своей идеальностью и непостоянностью в любви.

Александр Грин всегда ассоциировался у меня с романтическим фэнтези, можно сказать, что это как ментальные предустанови, не читала, но смотрела Алые паруса, Бегущая по волнам, очень романтичные названия, так что к чтению Блистающего мира приступила с определенным настроем. О, какой же наивной я была, ведь стоило немного покопаться в вопросе и можно было бы легко обнаружить, что Грин - это не про романтику или не столько про романтику, сколько про философию.

Блистающий мир - история о неком духе в человеческое обличие Друде, который стремится к свободе. Свободу духа, по мнению автора, могут ограничить низменные страсти, которые в повести представлены в лице Руны. Она красива, умна, богата, но ее жизненный вектор направлен на обретение власти. Несмотря на то, что она дает физическую свободу Друду, освобождая его из тюрьмы, Руна планирует связать или пленить его дух. С другой стороны спасти свободу опять же может женщина, наивная девушка Тави, которая поддерживает идею Крукса (псевдоним Друда) о том, что полет можно осуществить с помощью звука колокольчиков, т.е. "достаточно просто верить". Но жестокий мир врывается в жизнь героев, Тави арестовывают, а Руна нанимает убийцу для Друда, мир не готов к полету, к свободе. Интересно было бы узнать, а что для Грина свобода, явно же колокольчики и полет - это метафора, надеюсь, что в последующих произведениях он этот секрет раскрыл.

Когда раскладываешь по деталям повесть, кажется, что все более-менее укладывается в логические причинно-следственные правила. Но во время чтения в голове происходит полный сумбур из-за очень рваного текста, скачущего туда-сюда сюжета. Если бы Грин не имел репутационного веса да и не, чего греха таить, не был бы таким импозантным мужчиной, то я бы в этот момент решила, что такие игры разума не для меня, но хочется верить, что-либо в более поздних произведениях Грин улучшил свои навыки, либо я привыкну к нему, как к оливкам, поэтому попыток постигнуть его оставлять не намерена!:)

Во время чтения ловила себя на мысли, что что-то мне эта история напоминает, а потом поняла, это же Александр Беляев - Ариэль действительно, есть мнение, что Беляев был вдохновлен Друдом.