Ваша оценка

3,7

(441)

Последний поворот на Бруклин

Место действия: Бруклин, рабочий квартал Нью-Йорка конца 1960-х годов. Действующие лица: маргиналы всех мастей – проститутки, гомосексуалисты, хулиганы и сумасшедшие, трансвеститы, домохозяйки и брошенные дети. Отсутствуют: морализаторство, пафос, идеологическая нагрузка. Надежда. Вера. Любовь.

Жанры

Рейтинг LiveLib

3,7

441 оценка

5
33%
4
31%
3
24%
2
8%
1
5%

Ваша оценка

Прочитали 485Хотят прочитать 938

Рецензии

Аноним30 июня 2020 г.
Своя атмосфера
Книга представляет собой сборник историй из Бруклинского гетто, где среди бесконечных масс наркоманов, алкоголиков и дебоширов сложно встретить здравомыслящего с незамутненным разумом человека. В книге присутствует много сцен насилия и их детальное описание. Даже текст выглядит "грязным", учитывая тот стиль повествования, который избрал автор. Иногда просто устаешь от сплошного потока информации, включающей в себя и описание чего-то, и мысли героев, и диалоги. Ко всему прочему, в конце книги добавился и капслог. Отсутствие выделения речи от основного текста напрягало, когда в диалогах участвовало больше двух людей. Хотя, признаться, видно, что была проделана большая работа над тем, чтобы читатель мог четко понять, к кому относится та или иная фраза. Но опять же, всё упирается в удобство, а читать подобный текст неудобно.
"Последний поворот на Бруклин" можно воспринимать, как сборник историй. И как во всяком сборнике, даже среди кучи мусора (я не про эту книгу) всегда найдется что-то интересное. Мне зашли истории про забастовку и история про влюбленность гомосексуалиста ("королева умерла"). Почти все истории в начале цепляли, но в конце всегда ждало разочарование. Кажется, что в начале нам дают какую-то завязку, а по сути всё заканчивается тем что: наркоман в конце наркоманит, алкаш бухает, проститутка продается, чуваки избивающие жен и дальше избивают жен и т.д. Иногда это заправлялось тем, что в конце кого-нибудь из них избивали. Кстати, единственное насилие, которое я ещё как-то могу оправдать содержится всё в той же истории "забастовка", когда местные гопники наказывают педофила, с которым до этого много раз благополучно напивались. Даже у местной ауе тусовки есть какие-то принципы справедливости, совпадающие с моралью здорового общества. И я готова зацепиться за это, как за лучик света в этом аду на Земле.
Читать далее
70
1,8K
Аноним20 июня 2020 г.
Шоковая терапия? Нее-е-е-ет, хирургия. Без анестезии!
Под окном стояли трое — он, она и у него (типа анекдот времён Аменхотепа какого-то)
Думаю, что вся критико-рецензионная работа в отношении этой книги может свестись просто к попытке определить, является ли эта книга литературой вообще. Понятно, что все сомнения по этому поводу происходят от внешней, литературной основы романа, от того авторского стиля, которым она изложена, от того словарного многообразного однообразия, которым изъяснятся друг с другом и вообще (т. е. даже мысленно) практически все персонажи и герои «Последнего поворота...».
Т.е. нужно попробовать разобраться в соотношении формы и содержания и понять, зачем, почему и для чего автор избрал именно этот формат? Потому что одно дело, если за всеми этими матерно-неформатными словами и выражениями, из которых в основном и состоит эта книга, скрывается какая-то вполне определённая цель, которую ставил перед собой автор для того, чтобы решить какую-то вполне определённую задачу. И совсем другая история, если все эти словесно-поведенческие мерзости собраны в одну кучу просто так — либо для экстравагантного выпендрёжа, либо в силу неумения и неспособности мыслить и выражаться иначе (напомним, что это авторский дебют и всякое может быть), либо из простого литературного хулиганства…
Однако для начала всё-таки следует сказать о том, с какими чувствами и с каким отношением к читаемому столкнулся ваш покорный слуга в процессе перелистывания страниц и пробегания глазами буковок и словцов. Думаю, что вряд ли найдётся тот, кто получит какое-то особое удовольствие при чтении такого рода картин жизни — бессмысленные жестокие кровавые драки и избиения без повода, грабежи и разбои, секс продажный и секс просто так, секс групповой и массовое изнасилование, секс однополый и всякий прочий другой — но в любом случае секс не как выражение любви двух людей друг к другу, а просто как удовлетворение своей собственной прихотливой похоти — просто потому, что что-то у кого-то стоит и что-то у кого-то чешется. Насилие и секс, секс и насилие — и больше ничего.
И понятно, что все эти грязные по форме и по сути бытовые описания никакого удовольствия не доставляли. Однако постепенно по мере чтения, у читающего эту книгу (это я сейчас только о себе) складывалось ощущение безрадостной бессмысленной и мрачной картины жизни целого поколения в одном из рабочих районов города Нью-Йорк. Понятно, что автор совершенно намеренно сгущает краски и концентрирует в одном месте и времени все известные ему реальные случаи подобного рода (о реальности всех описываемых в книге происшествий говорит и сам автор в статье-послесловии). И понятно, для чего он это делает — чтобы громким отчётливым голосом рассказать всем людям своего времени о том, что именно с ними реально происходит здесь и сейчас, чтобы без прикрас и умалчиваний показать всем им все реалии их жизни, чтобы заставить их хоть на минуту усомниться в себе самих и дать им возможность «увидеть» в описываемых персонажах и героях самих себя — сутенёров и проституток, воров и грабителей, хулиганов и прожигателей жизни, педерастов и лесбиянок, шлюх и козлов по жизни. Чтобы попытаться хоть как-то воздействовать на эту жизнь и хоть чуть-чуть изменить её к лучшему.
Вот как-то так понял я эту книгу и замысел автора. Может быть я и ошибся при этом.
Читать далее
46
1,3K
Аноним30 июня 2020 г.
Достоевский-1980
Бесконечно жизненная и бесконечно отвратительная книга, написанная как поток сознания - почти без точек и запятых. Будто бы подглядываешь за слегка подергивающимся старым фильмом на экране дешевого телевизора, в котором одни и те же кадры: обиды, ссоры, безденежье, драки, кражи, секс и выпивка, которую непременно нужно прятать от социальных служб. Даже запахи вокруг ужасающе однообразны: пролитое пиво, несвежие простыни, пыль, кофе, автомобильные выхлопы, кровь и стиральный порошок.
Автор будто бы смакует тайные желания, фантазии, страсти, которые выплескиваются вовне в самой уродливой и грубой форме, потому что их носители не в силах даже представить себе что можно как-то иначе - любить бескорыстно,пить не от безысходности, заниматься сексом не по долгу или за деньги, а просто из желания. Каждый из них одновременно зависим от моды и статусных вещей и одержим желанием причинить боль ближнему (физически или морально) и тем заставить его или ее выполнить свое желание. Они страшны в своей простоте, иногда переходящей в животную примитивность, лишенной даже намека на стремление вверх (а те кто стремится, обязательно окажется неспособен реализовать свое стремление, погрязнув в рутине). При желании можно поискать и даже найти в тексте отсылки ко многим книгам - от «Машина времени. Война миров (сборник)» Герберта Уэллса до «451° по Фаренгейту» Рэя Брэдбери , но все возможные интеллектуальные изыски тонут в отупляющем однообразии окружающей героев действительности.
Морали в книге не будет, да и не нужна она - все герои ходят по бесконечному замкнутому кругу, в который в свой черед войдут их дети и дети их детей.

В дверях домов и баров исчезли фигуры, головы скрылись в окнах. Копы укатили, Фредди с ребятами вернулись к «Греку», и на улице стало тихо, разве что шумел буксир да изредка проезжала машина; даже крови не было видно с расстояния в несколько футов.
Читать далее
42
1,5K

Все рецензии

Похожие книги

Prose. Memoirs. Essays

Evelyn Waugh

(2)

Visages de l'amour et de la haine

Sebastien Japrisot

3,5

(7)

Путник, придёшь когда в Спа...

Генрих Бёлль

4,2

(224)

Бурный рейс

Фрэнсис Скотт Фицджеральд

3,5

(57)

Homo Фабер. Назову себя Гантенбайн. Солдатская книжка

Макс Фриш

4,8

(4)

Кролик, беги. Кролик вернулся. Кролик разбогател. Кролик успокоился

Джон Апдайк

3,9

(56)

Courrier sud

Antoine de Saint-Exupery

3,6

(241)

Милосердие

Ласло Немет

4,4

(16)

Мертвые дома

Мигель Отеро Сильва

4,2

(25)

Темна ніч

Григорій Косинка

(0)

Двадцать четыре часа из жизни женщины

Стефан Цвейг

4,2

(1,5K)

Губки — ах, в глазах листва

Джером Д. Сэлинджер

(178)

Salakaubavedajad

Graham Greene

3,8

(24)

Η φόνισσα

Αλέξανδρος Παπαδιαμάντης

4,5

(12)

Гарри

Розмари Тимперли

4,1

(42)

Las chicas del campo

Edna O'Brien

3,6

(52)

La chica de los ojos verdes

Edna O'Brien

3,4

(26)

J’ai soif d’innocence

Ромен Гари

4,4

(41)

Волны

Вирджиния Вулф

4,1

(290)

Il buio e il miele

Giovanni Arpino

4,6

(6)

Цитаты

Аноним14 ноября 2025 г.
"– И СНОВА СТАЛ ОДЕВАТЬ ДЖОИ, А МЭРИ ОПЯТЬ ПОДОШЛА, ВИЗГЛИВО ЗАКРИЧАЛА НА НЕГО И ПРИНЯЛАСЬ ТОЛКАТЬСЯ, И ОН СТАЛ ОТПИХИВАТЬ ЕЕ ОДНОЙ РУКОЙ, ПЫТАЯСЬ ДРУГОЙ ОДЕВАТЬ ДЖОИ, А ДЖОИ СИДЕЛ НА КРОВАТИ, ДРЫГАЛ НОГАМИ И КРИЧАЛ, И ТУТ ПРИПОЛЗ ИЗ ГОСТИНОЙ МЛАДШИЙ РЕБЕНОК, ПОСИДЕЛ МИНУТУ ВОЗЛЕ КРОВАТИ И ТОЖЕ ЗАКРИЧАЛ, А ВИННИ ТОЛКНУЛ МЭРИ ПОСИЛЬНЕЕ, И ОНА УПАЛА НАВЗНИЧЬ, СПОТКНУВШИСЬ О МЛАДЕНЦА, РАСТЯНУЛАСЬ НА ПОЛУ, ТУТ ЖЕ ВСКОЧИЛА И ПРИНЯЛАСЬ ПИНАТЬ ВИННИ, А ОН СИЛЬНО, НАОТМАШЬ, УДАРИЛ ЕЕ ПО ЛИЦУ, И ДЖОИ ВЫВЕРНУЛСЯ ИЗ РУК ВИННИ И ЛЕГ НА ЖИВОТ, ПЛАЧА И ДРЫГАЯ НОГАМИ, И МЛАДЕНЕЦ, УМОЛКШИЙ НА МИНУТУ, КОГДА МЭРИ ОБ НЕГО СПОТКНУЛАСЬ, ЗАВОПИЛ ПУЩЕ ПРЕЖНЕГО, А МЭРИ СКАЗАЛА, МОЛ, ОСТАВЬ РЕБЕНКА, БЛЯ, В ПОКОЕ, И ВИННИ СХВАТИЛ ЕЕ ЗА ПЛЕЧИ, ВСТРЯХНУЛ, СПРОСИЛ: ТЫ ЧЕГО, СДУРЕЛА, ЧТО ЛИ? – И ОПЯТЬ ПРИЖАЛ К СТЕНЕ, А ДЖОИ УПАЛ С КРОВАТИ И СТАЛ, ПРОНЗИТЕЛЬНО КРИЧА, БИТЬ ПО ПОЛУ РУКАМИ И НОГАМИ, И ВИННИ, НАКЛОНИВШИСЬ НАД КРОВАТЬЮ, ПОДНЯЛ ЕГО И СНОВА НАЧАЛ ОДЕВАТЬ, ТОГДА МЭРИ ПРИНЯЛАСЬ КОЛОТИТЬ ЕГО КУЛАКАМИ..."
Читать далее
17
50
Аноним14 ноября 2025 г.
Когда кто-нибудь подходил, чтобы завести пластинку, она улыбалась, расправляла плечи и откидывала волосы с лица. Так она стояла, пила, улыбалась и в конце концов ушла с пьяным солдатом. Почти всю ночь они дрючились, немного поспали, потом проснулись и снова принялись пить и дрючиться. Она провела с ним день или два, может, больше, точно она не знала, впрочем, это не имело никакого значения, потом он куда-то подевался, а она вновь очутилась в каком-то баре и принялась стрелять глазками. Мотаясь из бара в бар, она по-прежнему одергивала платье, чтобы оно было
в обтяжку, изредка, перед уходом из гостиницы, ополаскивала лицо, расплескивала выпивку, и вскоре, перестав стрелять глазками, уже попросту говорила: да-да, мол, насрать мне на все, – пододвигала к буфетчику пустой стакан и порой так и не удосуживалась посмотреть, что за пьянь угощает ее выпивкой, влезает ей на живот, слезает обратно и сюсюкает над ее сиськами; она попросту пила, потом раздевалась, раздвигала ноги и, едва ей успевали засадить, погружалась в сон или в пьяное оцепенение. Шло время – месяцы, а может, годы, как знать, и платье пропало, остались лишь затасканная юбка да свитер, и бродвейские бары сменились барами Восьмой авеню, но вскоре даже из этих притонов с их потаскухами, торговцами наркотой, сутенерами, гомиками и забулдыгами, вообразившими себя головорезами, ее прогнали пинками, и узорчатый линолеум превратился в доски, а потом пол покрылся опилками, и она засиживалась в портовых гадюшниках за бутылкой пива...
Читать далее
16
43
Аноним14 ноября 2025 г.
Да и ребенок был просто здоровенный. Фунтов восемь, что ли. Точно не знаю, но что-то вроде этого. Она сказала, что это все равно что срать арбузом. Ребенка рожать.
15
32