Последний день приговоренного к смерти. Собор Парижской Богоматери

Если ты исчадие ада, я последую за тобой. Тот ад, в котором будешь ты, - мой рай!

Все люди приговорены к смерти с отсрочкой на неопределенное время

В таком безвыходном положении, как мое, минутами кажется, что можно волоском перетереть цепи.

Я застыл в оцепенении и только чувствовал, что меня везут, как человек, впавший в летаргический сон, чувствует, что его хоронят заживо, и не может ни шевелиться, ни крикнуть.

Я сидел, опустив отяжелевшую и одурманенную голову на руки, которым не под силу была их ноша, локтями опирался на колени, а ноги поставил на перекладину стула, ибо я так подавлен, что все время сгибаюсь и съеживаюсь, как будто в теле моем не осталось ни костей, ни мышц.

Власть поэзии над толпой велика.

Впро4ем, следует отдать ему справедливость: его 3ло6ность, надо думать, не 6ыла врождённой. С первых же своих шагов среди людей он по4увствовал, а 3атем и ясно осо3нал се6я существом отверженным, оплёванным, 3аклеймённым. 4елове4еская ре4ь 6ыла для него ли6о и3дёвкой, ли6о проклятием. Подрастая, он встре4ал вокруг се6я лишь ненависть и 3ара3ился ею. Преследуемый всео6щим о3ло6лением, он сам поднял оружие, которым 6ыл ранен.

– О презренный! Кто вы? Что я вам сделала? Вы ненавидите меня? За что же?
– Я люблю тебя! – крикнул священник.
Слезы у нее внезапно высохли. Она бессмысленно глядела на него. Он упал к ее ногам, пожирая ее пламенным взором.
– Слышишь? Я люблю тебя! – повторил он.
– О, что это за любовь! – содрогаясь, промолвила несчастная.
– Любовь отверженного, – сказал он.

Море человеческих страстей волнуется и бурлит, когда ему некуда излиться, как оно переполняется, вздымается, выливается из берегов, как оно подмывает человеческое сердце, раздражается внутренними стонами и глухими содроганиями до тех пор, пока не прорвет плотины и не вырвется из своих берегов.