Жизнь взаймы, или У неба любимчиков нет

Левалли как-то сказал, что за спиной юной вакханки всегда можно различить тень хозяйственной матроны, а за спиной улыбающегося героя — бюргера с верным доходом.

Я вообще хочу так жить, не слушая советов, без всяких предубеждений. Жить, как живется.

Я хотел прожить здесь несколько дней, а застрял надолго. Это было для меня лечением. Я в нем нуждался. Я лечился ничегонеделанием, солнцем и ящерицами, которые грелись на каменных стенах, я лечился тем, что часами смотрел на небо и на озеро, я старался все забыть, и наконец мои глаза перестали уставляться в одну точку и я понял, что природа даже не заметила двадцати лет человеческого безумия.

Вам можно позавидовать. Вы еще раз начинаете все сначала. Сохранив пыл молодости, но потеряв ее беспомощность.

И вы не спускались вниз четыре года? Это почти так же, как если бы вы родились во второй раз, родились заново, но уже с воспоминаниями.

— Вы что же, стараетесь нарочно погубить себя?
— А кто этого не делает?

У нее вдруг не оказалось выбора. Она почувствовала себя так, как чувствует себя солдат, который после долгого ожидания получил наконец приказ идти в наступление. Пути назад не существовало.

Он знал, что не должен отвечать, и все же ему казалось страшно важным объяснить ей, что жить им обоим недолго и что когда-нибудь, когда у нее останутся считанные дни и часы, самым дорогим для нее будет то время, которым она сейчас так пренебрегает; и тогда она придет в отчаяние от того, что бросалась временем, и будет вымаливать, быть может, на коленях, ниспослать ей еще один день, еще час того, что теперь кажется ей скучным благополучием.

— Вам уже говорили, что вы очень красивая женщина?
— Да, — сказала Лилиан, вставая. — И притом в значительно менее примитивных выражениях

Жизнь взаймы. Жизнь, когда не жаль ничего, потому что терять, в сущности, уже нечего.