Троцкий и товарищи: левая оппозиция и политическая культура РКП (б), 1923–1924 годы

Интересная книга о любопытном моменте. Автор, в отличие от своей брошюры 2010 года, не пишет в этой работе о том, что в 1923 году был шанс изменить траекторию развития партии в Советской России, однако нет-нет, да промелькнет где-то на фоне остаток былого убеждения. Мол, победи в этой дискуссии Левая оппозиция, вдруг вся эта суета вокруг внутрипартийной демократии взяла бы и претворилась в жизнь, с открытой дискуссией, сменяемостью кадров, с возможностью высказывать несогласие с решениями центра, т.е. со всеми признаками нормального функционирования партийного аппарата.

Но убежденности в возможности такой победы нет, рассказ, пожалуй, элегичен – группа идеалистов попыталась указать Сталину и пристяжным Каменеву с Зиновьевым, что они заходят слишком далеко, что такой путь ведет к перерождению и диктатуре. Но делалось это все в условиях, когда фракции были уже запрещены, поэтому оппозиционерам приходилось лезть вон из кожи, но доказывать, что их позиция – не фракция, а товарищеская критика, просто достаточно хорошо организованная. Сам Троцкий, ставший эмблемой оппозиции, то болел, то пребывал в нерешительности, так и не найдя верной линии для борьбы с большинством в Политбюро. Его авторитет сдували довольно медленно и, стоит признать, удивительно грамотно – каждое его движение давало повод осудить его раскольническую деятельность, будь это передача посторонним письма в ЦК, статья в «Правде» или книга о новом советском быте.

Оппозиция явно была обречена, поэтому ее частные успехи, вроде принятия ее резолюций против бюрократизации партии и неверной линии ЦК в некоторых региональных организациях, удивляют. Тем более удивляет и победа в целом районе Москвы (Хамовники), где оппозиция получила своего секретаря, которому, впрочем, работать не дали, несмотря на то, что оппозиция выполнила свои обещания и предоставила сторонникам большинства ЦК довольно заметное представительство в свежеизбранных районных органах.

Поэтому неудивительно, что автор сосредоточился больше на политической культуре, такой как работа «Правды», которая была в этот момент важной площадкой для высказывания противоположных мнений. Однако и здесь сталинская группа быстро сумела навести свои порядки – оппозиционные статьи печатали с задержкой, а то и вовсе не печатали, а победы оппозиционных резолюций либо замалчивали, либо подавали издевательски и скомкано. Аппаратные интриги явно приносили свои плоды.

Автор пишет, что рядовые партийцы часто воспринимали борьбу лишь как верхушечные разборки за кресла. Однако, судя по Преображенскому и Сапронову (сюда можно добавить и Антонова-Овсеенко), заметная доля оппозиционеров пыталась изменить курс искренне, прекрасно понимая, что они в меньшинстве. Сталин, насколько я могу судить, такое идеалистическое поведение никому не простил, достаточно взглянуть на финальный год жизни многих участников Левой оппозиции.

Как признает сам автор в предисловии, красная обложка с Троцким обманчива. Диктатора-коммуниста с сайта Квора в книге нет; перед нами человек, в принципе не желающий должности генерального секретаря. На протяжении книги он болеет, оправляется от болезни, иногда пишет статьи, выступает совсем редко и меньше всех стремится отнять у тройки (Сталин-Зиновьев-Каменев) власть. Товарищи-бюрократы однако не разобрались: "Ведь это Троцкий! Он как придет - сразу все захватывает" и старательно боролись с ним, и походя, с оппозиционерами. Методы их были на все времена "больше врите, что-нибудь да останется". Известно, как закончилась жизнь Зиновьева и Каменева на первом московском процессе - не рой другому яму, попадешь в нее раньше.
Левым оппозиционерам диктатор был не нужен, их общую программу - демократизм в партии - мы узнаем. Тут вопросов появилось много, а ответы в книге часто оказывались для меня завуалированы современными политическими терминами и множеством незнакомых имен. Я читала что-то вроде: "Преображенский заявил, Серебряков опубликовал, такие-то поголосовали ... Зиновьев всем: атата и сразу Сталину жаловаться". У Резника мы видим оппозиционеров в моменте, но кто они и откуда, как правило проходит мимо нас. Ведь в оппозиции есть старые большевики, есть молодежь, в каких они отношениях между собой? Может ли молодой оппозиционер прийти к члену Политбюро, в Кремль за советом? Проникала ли оппозиция в другие сферы жизни? Упоминаются райкомы, заводы и срывающие выступления Сталина с Каменевым студенты Свердловии. Литературные кружки - поэты и писатели по большей части остались в стороне. Насколько я знаю из известных - это Светлов, написавший Гренаду, и редактор Красной нови Воронский (Есенин ему Анну Снегину посвятил). Маяковский тоже бюрократов склонял на все лады, а Троцкого цитировал "что в нас ушедшим рабьим вбито..." и дальше про вечно отстающий быт.
Автор анализирует небольшой промежуток времени как возможность для смены власти, а дальше по его словам, система оскостенела, и все тлен. Но кандидатов из самих оппозиционеров, кто мог бы встать на место тройки и в 1923-1924 гг. кажется нет. По крайней мере, бюрократы говорили прямо - боимся только одного, Преображенский так, мелюзга. С другой стороны, их сколько-нибудь закрепленной в народном сознании победы я не заметила. На примере книги о быте - у Резника создается впечатление, что она помогла бюрократам в очередной раз Троцкого оболгать, и все. Оказалось, небольшую книжку переиздали почти сразу же, перевели на татарский язык, что автор приветствовал, обещая в следующий раз остановиться подробнее на теме 'женщина не вьючное животное'. Но главное, бесконечно обсуждали! Тут независимо от бюрократов и Троцкого у каждого свои идеи, как этот быт менять, улучшать, создавать - может с нуля, по-революционному? (Автор книги осуждает под аплодисменты более умеренных товарищей). Вообще в речах Троцкого и после 1924 года, куда ни глянь, бурные / шумные / продолжительные аплодисменты, а намеки на малограмотных в секретариате, которые географии не знают, шквал эмоций вызывают. Получается, что на съездах рабкоров, библиотекарей, медработников и пр. кругом оппозиционеры, либо просто от властного центра они только подлянок ждут? Седова тоже вспоминает, что во время высылки мужа толпа поезд остановила.
Что очень порадовало у Резника - подробные ссылки на все источники. Так я узнала о том, что рабочие в Москве, несмотря на победивший коммунизм не могли купить книгу (неподъемно дорого!), а издания, вышедшие из типографии, нередко сразу рассыпались у читателя в руках - сшивать разучились. А в то же примерно время Мельников строит конструктивисткие клубы, один даже в Париже, Татлин проектирует знаменитую башню... Эти ожившие противоречия эпохи меня поразили. Левая оппозиция тоже кажется одним из них, частью общей картины.