Дворянское гнездо. Рудин

Мода такая хитроумная штука, что ей подвержены даже писатели. Вот жил-был Тургенев, и творил он в середине 19 века. Острой и животрепещущей темой тогда считалась тема «лишнего человека». Ну как мог Иван Сергеевич остаться в стороне и не сказать свое веское слово? Тургенев сказал. Говорят, что именно он и дал название самого образа «лишний человек». Вроде бы термин один, понятие установилось, но персонаж каждого отдельно взятого писателя довольно сильно отличается от своего собрата, друга по несчастью, у другого автора. Предлагаю познакомиться с Рудиным, «лишним человеком» в понимании самого Тургенева.

Очевидно, что Иван Сергеевич задумывал своего главного героя другим: более умным, более деятельным, более благородным. Но давно известно, что иногда персонажи книг начинают жить своей отдельной жизнью, переставая зависеть от пожеланий автора. Такое случилось и с Рудиным. Изначально роман назывался «Гениальная натура». Однако любому читателю понятно, что если такое определение и подходит к образу главного героя, то только в ироничном контексте. Какие сильные стороны Дмитрия Николаевича? Он искусный оратор. Это его главное достоинство. Причем настолько главное, и герой им так одарен, что остальные качества вроде как на его фоне меркнут, кажутся мелкими и незначительными. И тем не менее Рудину присуще пылкое сердце, перфекционизм, стремление к совершенству во всем. Правда, эти два достоинства весьма смахивают на юношеский максимализм, который как-то даже неприлично наблюдать у взрослого, тридцатипятилетнего, человека. И ведь ладно, если бы все три качества вели за собой Дмитрия Николаевича. Он мог бы стать великим революционером, политиком-реформатором или хотя бы философом в хорошем смысле этого слова. Однако Рудин человек настроения. Еще минуту назад звучали его пламенные речи, как вдруг взгляд тухнет, и на героя нападает меланхолия и безразличие. Поэтому он небогат. Поэтому для него закрыты все дороги к успеху. Поэтому его друзья не бывают на всю жизнь. Поэтому, собственно говоря, Рудин глубоко несчастный человек. Он – человек мечты. Ее образ манит Дмитрия Николаевича. Во имя ее он готов говорить и даже действовать, но только пока та недостижима. Как только замаячила возможность осуществления мечты, герой начинает сомневаться, а нужно ли ему это. В романе много примеров тому, но самый яркий, конечно, отношения с Натальей. Откровенно говоря, многие бывают разочарованы по достижению цели. И это не порок. Но беда Рудина в том, что он не способен довести ни одного дела до конца. Эта черта его характера в купе с той пылкостью, которая бывает вначале каждого его начинания, в какой-то момент отталкивает от него людей, очарованных им ранее. Понятно, что Рудин никак не мог бы претендовать на звание гениальной натуры. Он глубоко несчастен. Да и в чем его гениальность? В умении говорить, не больше. Но грош цена любым пламенным речам, когда сам оратор в какой-то момент начинает сомневаться в своих убеждениях.

Есть в романе и много других интересных героев. Михайло Михайлович Лежнёв двойник Дмитрия Николаевича Рудина наоборот, его отражение в кривом зеркале. Имя и фамилия уже говорят сами за себя. Это такой немножко увалень, угрюмый для чужих, но добряк для своих. Где надо, может и рыкнуть. Непреклонно придерживается своих убеждений. Именно через Лежнева образ Рудина раскрывается в романе полнее, ярче.

Очень интересный образ у Африкана Семеновича Пигасова. Пожалуй, мой любимый образ в романе. Нет, он мне не симпатичен, но добавляет нотку юмора в серьезное произведение. В то же время ему нельзя отказать в натуральности. Сколько таких Пигасовых ходит по свету! Африкан Семенович смешон в своих убеждениях, его речи настолько глупы и бессмысленны, что окружающие воспринимают Пигасова как какого-нибудь ученого попугая, выкрикивающего единственную заученную фразу «Попка дурак!». Недалекость персонажа подчеркивает его искренняя убежденность в собственной правоте, и последующая судьба, которую можно прокомментировать фразой «за что боролись, на то и напоролись». Без Пигасова роман бы потерял некоторую живость, яркость. Без Африкана Семеновича все было бы чересчур мрачно.

Как известно, эпилог Тургенев дописал уже после первого издания романа, после критики его «лишнего человека», в частности, после статьи Добролюбова «Что такое обломовщина?» (с главной мыслью которой я абсолютно согласна). Даже для читателя, незнающего всей предыстории этот кусочек произведения очевидно инороден. В нем ясно чувствуется оторванность от общего повествования. Право автора. Иван Сергеевич хотел донести до читателя образ Рудина таким, каким видел его сам. Изначально же он его видел гениальной натурой, не так ли? Поэтому критика Добролюбова ударила писателя по больному. Его Рудин, конечно, «лишний человек», но не такой как у современников, собратьев по письму. Его Рудин гениален! Пожалуй, эпилог все-таки нужен роману. Он действительно вносит некоторую ясность, добавляя яркости и резкости тем чертам характера героя, которые до того были размыты и нечетки. Опять же, о мертвых либо хорошо, либо ничего. И героическая смерть Рудина как бы налагает запрет на критику его судьбы, характера или жизни. Вроде как, неважно как человек жил, важно как он умер. Так то оно так, да не совсем. На мой взгляд, эпилог добавляет кроме положительных черт еще и отрицательные. Бессмысленное геройство на чужих баррикадах – не завершающий ли мазок ко всему образу праздношатающегося обедневшего помещика середины 19 века, обремененного единственной вещью в жизни – своей неприкаянностью, ощущением собственной ненужности и лишности? И тем не менее такой мазок был нужен, даже необходим. Пусть я его вижу и в другом оттенке, нежели сам Тургенев хотел его представить.

Я пытаюсь полюбить Тургенева, пытаюсь понять, за что его любят уже многие поколения российских читателей. И пока мне еще этого не удалось. Произведения Ивана Сергеевича мрачные, довольно беспросветные. Истины, которые в них звучат, лично для меня сомнительны, что очевидно уже из факта нашего абсолютно разного видения и восприятия одних и тех же поступков его героев. Образы достаточно устаревшие, их сложно адаптировать на сегодняшнее общество. Они мало актуальны. Они слишком литературны. Однако то, что даже после такого небольшого романа, как «Рудин», хочется рассуждать и рассуждать, мне очень импонирует. Я приверженец Чеховского изречения о краткости. В этом Тургеневу не откажешь. В общем, буду еще пытаться. Надеюсь, у меня получится.

Встреча с русской классикой - всегда приключение. Сперва тащись себя за шкирку, а хочется захлопнуть эту нудятину и пойти детективчик почитать. Потом влипаешь так, что читаешь до рассвета. Хотя грустно, господа, грустно. Наверное, больше половины жизней так и пропадает, но когда об этом классик расскажет... Рудин мне показался человеком пустым, пустобрехом обыкновенным (из классификации моей сестры по отношению к ее парням). Но у него есть способности, есть талант, идеи. Правда, нет глубоких знаний и нет желания учиться, копать вглубь. Он этакий человек-свеча: на секундочку согреть, расшевелить серьезных деловых людей. Или опалить, как полюбившую его Наталью. И дальше, дальше...
В конце я был рад, что он хотя бы погиб быстро, а то лежал бы под старость в постели, перебирал все свои возможности, все, что упустил. А потом я подумал, что он прообраз русских революционеров. Те так же мыкались, без почвы, без любви. И вдруг подвернулся шанс перевернуть Россию - почему нет? В этом свете образ Дмитрия Рудина страшноватым показался.
Ну а я зык автора - это просто песня! Получил огромное удовольствие, если бы не было так грустно. А вообще, хороший стимул не распыляться, что-то делать, учиться. Теперь, когда буду лениться, буду говорить себе: ты, брат, кончишь как Рудин. И никаких мотиваторов не потребуется.

Этот небольшой по объёму роман рассказывает о нескольких поколениях двух дворянских семей (по сути, семейная сага, хоть и не такая масштабная). Время действия — конец XVIII-середина XIX века.

В центре сюжета - зарождающаяся любовь двух главных героев, юной 19-летней Лизы Калитиной и более взрослого, женатого Федора Лаврецкого. Лаврецкий несчастен в браке и давно не живёт с неверной супругой, но законы и моральные устои того времени не позволяют ему официально развестись с женой и соединиться с Лизой.

Но «Дворянское гнездо» - это не только любовный роман. В нём поднимаются проблемы морального выбора, долга, традиционных дворянских устоев (довольно устаревших, но всё же прочно укоренившихся), влияния общественного мнения на жизнь людей.

Очень грустная история. Все положительные герои в ней благородны, чисты душой и очень несчастны. И рука не поднимается осуждать их за их выбор, за благородство, ведь этим они делают несчастными только себя. «Только праведные правы.»

Но жизнь идёт дальше, подрастают дети, времена меняются и остаётся надежда на более светлое будущее для следующего поколения молодых людей, обитающих в Дворянском гнезде.

Во-первых, как прекрасно легко красиво спокойно написано, без выкрутасов, без фальши. Мило и просто, и тем очаровательно.
Во-вторых, сразу встречаешь знакомых персонажей и ситуации и киваешь им, как знакомым. На первой странице встречается Марья Дмитриевна (Ахросимова), под именем Марфы Тимофеевны, и эта путаница имён не даёт покоя всю книгу, потом вдруг промелькнёт bel ami, Обломов, Штольц, очередная бедная Лиза найдёт свой пруд...
Страсти роковые, разговоры шумные, конец печальный.
Сюжет простой, но исполнен мастерски.
Опять о русских неспособных изобрести и мышеловку, о жажде деятельности и всепобеждающей ленности. О людях - говорунах, и тех кто что-то делает.
Расчёт и прагматизм против чувств, любовь и её подделки, подлинность и фальшивка.
Печально глядит Тургенев на поколение Лаврецких, но в будущее смотрит с надеждой. И отдаёт его простым вскормышам дворянского гнезда, не отягчанным ни излишней чувствительностью, ни излишней расчетливостью.
Что ж за суровые нравы. Я другому отдана и буду век ему верна.
В 45 лет для героя жизнь уже кончена, когда мы знаем, что она только начинается)
Сила воспитания и среды довлеет над свободной волей героев. А есть ли она свободная воля?

Гвозди бы делать... Стоп. Буквально позавчера начала с этих слов отзыв на японскую книгу)) Кто бы мог подумать, что японская жена и тургеневская девушка вызовут такие одинаковые ассоциации. Железобетонные.

А ведь Тургенева решила перечитать после Александр Эртель - Волхонская барышня , чтобы проверить, показалось ли мне сходство мужских персонажей или нет. В нежность и бутонистость его женских характеров я не верю со школьной скамьи - всеми этими Одинцовыми, Лизами и Синецкими сваи заколачивать можно.

Другое дело - мужчины. Порывистые, внезапные и задыхающиеся, но в решительный момент куда-то выпадающие - то в обморок, то в кусты, то в оцепенение, близкое к безразличию (не сложилось и ладненько, поеду на воды).

И не подвёл Лаврецкий - типичный тургеневец, вспыхивает, гаснет, ни рыба ни мясо. Гнездо такое недоразумение свить точно не сможет. И да, Илья из "Барышни" сильно похож на Фёдора, с заметной разницей в воспитании. Илья груб, неотёсан, задирист; Лаврецкий всё-таки дворянин, пусть с непростым происхождением (что опять же роднит с Ильей), но получивший достойное образование, умеющий себя вести в обществе. Он благороден, Илья мужиковат. Но я искренне захохотала, когда в романе мелькнула фраза о том, что Лаврецкий в итоге соху освоил, пахать научился, хозяйство поднимал. Вспомнился Илья, таскающий коров буквально на себе и не дающий шанса машинам упростить крестьянский труд. Честно гвооря, я не представляю Лаврецкого с плугом. Разве что как в анекдоте про Толстого:

• Почто барин капусту косит?
• Кто ж их, образованных, разберет?

  Что Эртель, что Тургенев не смогли создать образ народника, в которого можно поверить)) Что он возьмет реально соху в руки и пойдет работать в поле, вставать в 4, коров доить, сети смолить, лошадку запрягать, пахать в поте лица своего. Не станет Лаврецкий в такую позу! Хоть тресни.

  Вот Лиза могла бы ;) Потому что тургеневская девушка - девушка со стальным хребтом, если ей что в голову ударит, то никто её с дороги не свернет. Что у барышни произошло кошмарного в жизни? Влюбилась в 17 в женатого. Раз и навсегда. Теперь её только поездом переехать можно. Вообще это не очень нормально. Но там хорошая подготовка с детства была, религиозная. На исковерканную идеями греха и покаяния детскую психику запретная любовь легла тяжёлым грузом. И всё-таки девушка выбирает не лёгкий путь - в омут и дело с концами. Только монастырь. В 17. Из-за любви. К тюфячку, что уж скрывать. В монастырь. Железная леди! Эту бы силу да в плуг запрячь. Никаких машин не надо...

  В общем я как в школе Тургенева невзлюбила, так похоже с этим чувством и останусь. Я девушка консервативная - мужчина должен быть сильным, а женщина умной. У Тургенева же всё как-то не так и не туда. Впрочем дарит некоторую надежду весёлая молодёжь в доме Калитиных, когда Лаврецкий посетил места своих нелепых любовных недоприключений поздней юности.

После прочтения "Дворянского гнезда" меня неумолимо потянуло в деревню.
Запереться там, оставить в череде коробок в углу телефон, обложиться книгами, чаем и рукоделием и, что называется, забыться. Сидеть себе недалеко от леса на территории матушки-России, утром грядки полоть, вечером сады поливать, а самой по себе думу думать, что и как в человеке устроено. Откуда измены, откуда кому-то удачи свыше крыши, а у кого-то с самого старта жизнь не заладилась. А еще в очередной раз пуститься по кругу рассуждений с самой собой о том, какова должна быть степень предательства, чтобы навсегда повесить на тот или иной поступок табличку "невозможно простить".

"Дворянское гнездо" - это не Отцы и дети , в первую очередь по настроению и базовой линии сюжета. Но это все тот же Тургенев, с его семействами, Россией и тем самым стилем повествования, когда роман читается как по маслу, даже если речь идет о непростых вещах. В совсем небольшом романе рассуждения о месте религии в жизни человека и человека в мире религии, о предназначении и судьбе, о любви и браке по любви, о пустоголовости и серьезной мрачности, об умении переступить через себя и забыть, о возможностях души прощать и ненавидеть. О суровых нравах, о бесполезном и глупом, о родителях, которых не заботит воспитание детей, о преградах сословий и тумаках тех, кто стоит выше по лестнице. О ведении хозяйства и почитании старших. О бесконечной мудрости тетушек и тихой грусти юных созданий.

Я заметила, что если к моей душе подкралось смятение, которое уже начинает угрожать нечитуном, то нужно просто подойти к полке и взять томик Тургенева. Совпадает частота такта с писателем или язык классика моей юности формирует знакомый и гармоничный пазл в сознании, как колыбельная, которая когда-то усыпляла или аромат первой любви, который подарил счастливые мгновения, навсегда запечатлевшиеся в душе...

На сей раз "Рудин". Перечитала, как всегда, с удовольствием, но, увы, он не успокоил, о напротив - подарил ещё одно неприятное смятение, от которого так убегала. Образ мужчины, нарисованный Тургеневым отчасти с себя, если верить аналитическим статьям. И даже повествование, на мой взгляд несколько отражает характер этого персонажа своей размытостью и некоторой неопределённостью, особенно если читаешь с намерением написать потом рецензию. Хотелось написать красивый и длинный отзыв с подробным анализом, поэтическими отступлениями и цитатами, но увы и ах - ограничусь быстрым обзором, ибо вдохновение немного засыпало декабрьским снегом. Но лучше так, чем сейчас разозлю своего внутреннего "капризу" и останусь вообще без отзыва..

Итак, Дмитрий Рудин - это словно благоухающий и пышный цветок, который расцветает каждую весну в разных и чужих садах, распространяя свой аромат на всю округу и затмевая своими велеречивым образом оратора всю остальную растительность. Он сладкоголосый, всезнающий философ, политик, учёный, психолог - и всё это в кавычках, ибо он бесплоден, как пустоцвет. Перелетая с места на место, постоянно меняя зрителя, он вещает миру о сути вещей, в итоге не став никем и ничем в этой жизни. Некий "ненужный" человек того времени. Хотя, быть может, и нужный, как двигатель и вдохновитель чужих сердец, некий побудитель к чужому действию. Таково было мнение о нём его студенческого друга в самом конце романа, и я, пожалуй, с ним согласна. (На самом деле, его образ более сложен и требует  глубокого и интересного анализа, к которому, быть может, вернусь в будущем)

Разумеется, не обошлось здесь и без образа "тургеневской девушки", которая, конечно, влюбилась в этого "павлина"и готова была даже покинуть родительский дом - как и свойственно всем девушкам у Тургенева, обладающим сильным характером и испытывающим глубокие чувства, решаться на отчаянные поступки. Но, сами понимаете, что пустоцвет, коим был Рудин, не способен глубоко чувствовать, ибо в душе он холоден на самом деле. И всё это о нём умная Наталья поняла на втором же свидании, с которого она вернулась в родной дом, полная разочарования и горя первой безответной любви.

Некое смятение, которое осталось у меня после этого героя заключалось в том, что я подумала, глядя на него и его сладкоголосое пение - а чем мы здесь все в сущности занимаемся? Пишем отзывы о прочитанном, а зачем? Времени и энергии тратиться не мало, если подходить к этому занятию с чувством, а вот польза... Есть ли она или мы все, как Рудин - красиво пишем, но не книги... Не знаю, вопрос неоднозначный, но постоянно всплывающий в голове. Или, как сказал Джон Леннон - "Время, потерянное с удовольствием, не считается потерянным"?

Как-то мне трудно писать об этой книге. Но не потому, что она безмерно понравилась, или не понравилась, просто вызвала двойственные чувства.
С одной стороны- красивая, светлая, настоящая любовь, с другой- невозможность и неумение её удержать.
Почему-то литература 19 века о любви, что украинская, что российская - это зачастую слёзы, боль, грусть и расставание. Это в лучшем случае ещё. Иногда финал и вовсе плох.

Вот и история любви Лизы Калитиной и Фёдора Лаврецкого не слишком весёлая. Встретились, полюбили. Да только не вовремя, увы, совсем не вовремя. Он не свободен, женат давно и прочно. Уж слишком прочно связан узами с женщиной, которая его обманула, предала и использовала. И которая, как он думал, мертва. Только поэтому он открылся Лизе, признался в своих чувствах, дал надежду.
Но надеждам не суждено было оправдаться.

Боль и безысходность накрыла их зарождающиеся отношения тёмной лавиной. Ни она, ни он не смогли бороться. Не в том дело, что не хотели. Что Лиза, что Фёдор,- мягкотелые, инфантильные существа. Они привыкли плыть по течению, смиряться судьбе и верить, что именно так угодно богу.
Я это понимаю. И всё же негодую.
Да, кроткая и набожная Лиза не погла бороться с хитрой и ушлой Варварой, тем более что ты была законной женой Фёдора. Но уж он то мог? Ну хоть бы попытался. Как можно так себя дать бросить под ноги? Эта покорность меня злила и раздражала. Он мог говорить высокопарные слова о Родине, о служении Отечеству, но не мог постоять за себя и своё счастье.

Это история ненужных людей. Ненужных в первую очередь себе. Вспомнить того же Лемма с его уныним, отчаянием и безнадёжностью, да и чего уж там, Паншина с его неустроенностью, ту самую блудную Варвару, которая в своё время рвалась на свободу к любви и страсти. И, конечно же, Лиза и Фёдор.
Жизни, прожитые, можно сказать зря. Потому что никто не получил того, к чему стремился. Возможно только Варвара и Паншин выбиваются из этого списка. Но счастливы ли они?
«Бесполезная жизнь»,- думал о своей Лаврецкий. Вот оно и есть точно определение.
«Есть такие мгновения в жизни, такие чувства… На них можно только указать – и пройти мимо.» Мимо. Мимо у них всё. И жизнь мимо…

Недавно я прочитала роман Ивана Гончарова "Обрыв", где по первоначальной задумке автора главная героиня должна была уйти в монастырь, но Тургенев успел опубликовать свое "Дворянское гнездо" первым, за что Гончаров на него крепко обиделся и даже созвал товарищеский суд, чтобы уличить коллегу по перу в плагиате. В школьные годы этот роман как-то прошел мимо меня, поэтому сейчас я решила ознакомиться, сравнить тексты и подумать, прав ли был Иван Александрович, или же Ивану Сергеевичу сюжет пришел в голову независимо от планов старшего коллеги.

Роман небольшой, прочитала я его за несколько часов, но в нем очень много смысловых пластов: и жизнь провинциального русского дворянства середины 19 века, и строгая классовая иерархия сословного общества, и православная вера, и служение Отечеству, и отношения в семье, и любовь, и музыка.

Главный герой, Федор Иванович Лаврецкий, возвращается из Парижа в родную Орловскую губернию после того, как узнал, что жена, Варвара Павловна, ему изменяет. Автор подробно описал биографию Лаврецкого и его родословную - потомственные дворяне еще со времен Василия Темного, предки Федора Ивановича не гнушались брать в жены женщин из простых - прабабка его была цыганкой, а мать и вовсе дворовой девкой, на которой его отец женился назло своему отцу. Федя рос у дальних родственников Пестовых, пока жестокий дед не смилостивился и не повелел его матери с мальчиком вернуться в родное имение. Мать его вскоре скончалась от болезни и воспитанием занялась тетка, старая дева Глафира Петровна. Когда отец вернулся из дальних странствий, он принялся внушать мальчику свою науку - будучи англоманом, он ввел дома чуть ли не казарменную жизнь, пытался воспитывать сына спартанцем, холодным к женскому полу, но ничего у него не вышло - буквально сразу же после отъезда на учебу он увидел в театре красивую девушку и влюбился, а та, не будь дурой, вместе со своими родителями - отставным генералом и его женой - ловко взяла провинциального дурачка в оборот.

Все в округе знают, с чем связано возвращение Федора Ивановича, втихомолку сплетничают за его спиной, но привечают его, как дорогого гостя. В доме помещиков Калитиных, том самом дворянском гнезде, и разворачивается основной виток этой драмы. Девятнадцатилетняя Лиза, настоящая тургеневская барышня, которая красивая, воспитанная, богобоязненная и правильная, влюбляется в этого тридцатипятилетнего и уже много повидавшего мужчину. Ухажер, за которого ее прочит замуж мать, Владимир Паншин, Лизе не нравится - ей он кажется человеком мелочным, пустоватым, поверхностным, тогда как Лаврецкий со своей любовью к земле, Отечеству, и с которым так жестоко поступила жена, видится основательным и глубоким. Лаврецкий, получив из Парижа журнал, в котором мельком упоминается о смерти его жены, воспаряет духом: теперь он может объясниться Лизе в любви, посвататься к ней! Однако этому не суждено было случиться: признавшись друг другу в своих чувствах, влюбленные на следующий день узнают воочию, что слухи эти были сильно преувеличены.

Решение Лизы предельно понятно: с детства воспитанная в религиозном духе, она просто не могла поступить иначе. Если надежда на любовь испарилась - при живой жене-то, пусть и такой-растакой, вариант ей оставался ровно один. Мне было очень жаль Лизу и Лаврецкого - счастье было вот оно, только руку протяни, но, к сожалению, не случилось. И, кстати, возвращаясь к "Обрыву" Гончарова - ну вообще разные истории и герои.

Увидел в списке тегов к роману "школьная программа" и недоуменно выпятил нижнюю губу — хучь убей, но не помню этот роман в школьнолитературном списке . Может в списке дополнительной литературы был?.. Разве вспомнишь теперь по прошествии сорока с изрядным гаком лет. Ну, зато сюжет был внове, а язык знакомый, тургеневский, стихопрозный.

Интересные времена — сороковые годы XIX столетия: на троне Николай I, в государстве то ли перемены, то ли, наоборот, застой и регресс, внешняя политика построена на принципе "Россия — жандарм Европы". А в небольшом провинциальном городке грядут события местного масштаба — из-за границы вернулся в родные пенаты много лет отсутствовавший Лаврецкий. Вернулся человек, личность которого способна вызвать с среде разных дворянских кумушек шушуканье и сплетни — даже не сам Лаврецкий в центре внимания, а его беспутная супруга.

А тут своя история — как водится, подрастают в семействе Пестовых девушки возрастом "на выданье". И соответственно, заявляются в дом женихи — завидная партия, между прочим, этот самый Владимир Паншин. И, как и должно быть, потихоньку начинает образовываться треугольник, а затем ещё и ещё — просто тетраэдр какой-то.

А затем напряжение повышает градус сюжета до кипения, пока...

В общем, не знаю, как там в школьные годы воспринял бы я этот роман, но для человека взрослого интерес безусловный. Тем более, что саму сюжетную основу, с поправкой на времена и нравы, вполне можно наблюдать во все времена — и в дотургеневские, и в наши тоже.

Некоторая лихость и напускная бравада в интонации этого отзыва появилась только из стремления спрятать некоторую свою личную сентиментальность — как говорится "А счастье было так возможно..."

И какой великолепный литературный русский язык!