Ваша оценкаВторая история о следователе Токареве отправляет нас в 2006 г. Город захлестнула волна дерзких убийств. События, как смерч, оставляя трупы и сломанные судьбы, втягивают своих жертв. За что они пострадали? Случайны ли роковые совпадения? Слепая жажда денег сводит наивного Романа Свекольникова с уголовником Комедией, в дело вмешивается странный отец Романа. С каждой следующей страницей события летят все стремительнее. Убийства обязательно будут раскрыты, оставив горечь утрат и надежду на прощение.
Жанры
Рейтинг LiveLib
3,5
2 оценки
- 5100%
- 40%
- 30%
- 20%
- 10%
Ваша оценкаПрочитали 2
Цитаты
Аноним12 марта 2018 г.— Нас с матерью тоже отец бросил, — говорил Комедия. — Развелся, переехал в соседнее село. Он и раньше, говорили, погуливал в открытую, а то вдруг взял и съехал. Тогда такие шутки в деревнях были редкостью. Уклад-то патриархальный! Мать убивалась, передать не могу. Денег не хватало, хозяйство стало загибаться. Я пошел пастухом в колхоз, два месяца на каникулах отработал нормально, потом у меня трех овец волки задрали. Все, что заработал, пришлось отдать. Надо мной вся школа издевалась. А в нашей школе учились дети с шести деревень. Представляешь? Это в Молдавии было, еще при СССР. Ну, что делать? Как с ним быть? Общество заедает, проходу не дает. Думал я, думал. На мать сил нет смотреть, она постарела сразу, почернела, болеть начала, а он гуляет. Такой веселый, все у него хорошо.Читать далее
— Придумал?
— А как же! Взял ножик и зарезал его, — Комедия хихикнул.
— Отца родного? Так просто взял и зарезал?
— Вовсе не так и просто. Мы сначала поговорили, я ему свое видение ситуации изложил, предложил варианты. А он говорит, что у него новая жена на сносях, то есть он не может с ней плохо поступить. Потом объяснил, что и я, когда вырасту, тоже буду бабами пользоваться и бросать их налево-направо. Что они для того и созданы, чтобы ими пользовались. Хотел понимания добиться от меня и сочувствия. Вот тогда-то я ножичек и достал. Он оказался плохим отцом, не оправдал доверия.
— И его новую жену ножичком?
— Зачем? Что я, зверь, что ли? Баб убивать нельзя, тем более она моим братом беременная была.
— Ну, и как вы теперь с другими бабами? После такого случая.
— Нормально, пользуюсь и бросаю. Отец оказался прав.
— А мать что же?
— Мать умерла, не дожила до окончания того самого, первого моего срока. Оказывается, она все еще очень сильно любила отца, ждала его и даже жалела. Больше я туда не возвращался.
— Так стоило оно того?
— Убийство и срок? Стоило. Я-то остался. Живу и знаю, что всегда поступаю так, как надо.
— Товарищи! — вскинув правую свободную руку, прокричал он. — Попрошу внимания! — публика устремила на него свои взоры, шум и движение прекратились. — Кто хозяин черного «Рейндж-Ровера»? Вы перекрыли мне выезд, мне срочно надо ехать, а я не могу.
Через пять секунд, которые потребовались народу на усвоение информации, в зале восстановилась привычная муравьиная возня. Про него сразу забыли.
— Ну, что вам, трудно, что ли, отвлечься и перепарковать машину? — громко настаивал он. — Имейте же совесть! Это займет пару минут, я готов за вас постоять в очереди. Мне действительно очень надо. Поймите — вопрос жизни или смерти.
Посетители вовсе перестали обращать внимание на перекошенного мужика с поднятой рукой, только зона отчуждения вокруг него, куда не заходили покупатели, выросла до нескольких метров.
— Люди вы или звери? Нельзя же быть совершенно безразличными к страданиям ближнего! — входил в раж Роман Сергеевич. — Не забывайте, Бог видит каждого из вас, ведет счет добрым и злым делам. Когда предстанете на суд его, что скажет за вас ваш ангел? Не знаете! Нечего ему будет сказать в вашу защиту, и будете гореть в аду. Вечно гореть и корчиться. Когда ваши глаза лопнут от жары, тогда и вспомните, как не хотели уделить минуту ближнему, который, может быть, будет молиться за вас, и именно его молитва станет решающей при вынесении верховного приговора Всевышнего — туда или сюда. Я ведь все равно не уйду, обещаю. Буду ждать хозяина машины и набью ему морду так, что он сам себя потом не узнает. Не говоря уже о его родных и близких.
При упоминании «морды» пара еще молодых, но уже нетрезвых мужчин с интересом подняли головы. Оратор перевел дух и продолжал:
— Ненавижу вас всех, равнодушные и жестокие люди! Вас, которые с легкостью переступят через погибающего человека, голодного ребенка, ищущую сострадания женщину. Сегодня вы отворачиваетесь от ближнего, завтра Бог отвернется от вас. Никто не протянет вам луковицу, и сонмы других грешников увлекут вас в бездны адских тенет. Вспомните, как у Экклезиаста: «Сказал я в сердце своем о сынах человеческих, чтобы испытал их Бог, и чтобы они видели, что они сами по себе животные». И еще… Что вам?
— А чего тут думать-то? — следователь с усмешкой посмотрел в глаза Баженова. — Записка приобщена к делу, в адрес уже едет наряд. Изымут с понятыми, возьмут объяснения с родителей. Всё как положено, Паша. Уведите!
Токарев отвернулся и не заметил, как выражение лица Баженова изменилось. Что-то волчье мелькнуло в его взгляде, рот хищно раздвинулся. Он весь напрягся, чуть присел, превратившись в смертоносный зубастый кусок кровавой плоти. Резко тряхнув плечами, бандит разметал расслабленных конвоиров, сделал шаг вперед и стремительно, как подпружиненный нож, налетел на следователя, стремясь укусить его за лицо.
Сбитый с ног Токарев, приваленный тяжеленным Баженовым, рухнул на пол, перевернув стол и стулья. Разложенные детали видеокамеры брызнули во все стороны, загрохотала опрокинутая мебель, Кривицкий отскочил, как ошпаренный. Токарев слышал горячее мокрое дыхание зверя, тянувшегося к его горлу, ко всему, до чего удастся добраться. В сутолоке возни мелькали искаженное бешенством лицо, ощеренные зубы, красные, хищные глаза, исполненные ненавистью и ликованием. Животный ужас парализовал Токарева, он понял, что его сейчас начнут грызть. Сплетенные тела сотряслись от каких-то ударов. Баженов сразу перестал двигаться, обмяк, уронив голову на грудь следователя.
Николай Иванович закрыл глаза. Он понял, что опомнившиеся охранники несколькими сильными ударами резиновых палок вырубили Баженова. Опасность миновала. Токарев попытался скинуть с себя огромное растекшееся тело, но не смог сместить его даже на миллиметр.
— Помогите, — задыхаясь, выдавил он.
Втроем милиционеры отвалили преступника к стене. Токарев медленно поднялся, машинально отряхнул одежду, потер ушибленный локоть и посмотрел на поверженного врага. Скрученное тело, тряпичные ноги и руки застыли в неестественном положении. В приоткрытых глазах вместо зрачков отливали зеркальной мутью алые белки. Избитое окровавленное лицо свесилось к полу. Предательское, раздражающее чувство жалости и стыда за вынужденный обман опять накатило на следователя.0187