Стихотворения и поэмы. Том I

О только б краешком крыла
Растерянной коснуться страсти —
Благоуханная зола
Недоказуемого счастья!

Мне тленье сладостно земли:
Непрочный мир послушно тает —
Так отлетают корабли
Вдруг перепуганною стаей.

И в обручальной тишине
Почти бесплотно напряженье.
О если б можно было мне
Не знать иного вдохновенья!

Шуршанье тьмы и тусклый шорох шелка —
И розой выцветшей душа глядит,
Как ангел тряпочкой сметает с полки
Сухую пыль веселья и обид.

Отяжелев, на голый лист стекло
Чернильным сгустком слово, —
И муза сквозь оконное стекло
Уже войти ко мне готова.

И вот, приблизившись, передает
Мне в руки камень вдохновенья.
Опять протяжным голосом поет
Мое холодное волненье.

И кажется, — я в первый раз постиг
Вот это трудное дыханье.
О скудный, суетный, земной язык,
О мертвое мое призванье!

Нежность, сорвавшаяся под откос, —
Динамитом вырванные шпалы.
Разорвать бы и грудь вкось,
Чтоб она никому не досталась.

И зависть — мой зачерствелый хлеб
Шершавая молитва Богу.

Душа молчит, и ночь тиха,
Но даже спящих жизнь тревожит:
Чужого в мире нет греха,
Чужого счастья быть не может.

Тишину лесную видно глазом,
Слышно ухом — в золоте листва,
Слышно, как мгновенные алмазы
Зажигает в росах синева.

И таким дыханьем необъятным
Насыщается моя душа,
Что, спеша, уходит на попятный
Смерть от жизни, на попятный шаг.

Мы согреваем ночь, но не согреть постель,
И тяжкий холод неотъемлем.
Смертельной простыней надменная метель
К утру покойную прикроет землю.

И мы боимся, друг, вот-вот над головой
Сомкнутся, как вода, простыни,
И, белоснежною раздавлена пятой,
Душа опламеневшая остынет.

Падают листья — им велено осенью падать.
Жизнь уменьшается с каждым слетевшим листом.
Может быть, это последняя в мире отрада —
Время услышать, — кто знает, что будет потом.

Трепеща, обрывается звук
И становится белою тенью,
И в ладони протянутых рук,
Как пушинка, слетает мгновенье.

Боже мой — удержать бы, но нет —
Только память о белом касаньи,
Только тающий в воздухе след,
Не дыханье, а призрак дыханья.

Как сегодня земля хороша!
Стало небо вечернее синим,
И ложится, дрожа и дыша,
На траву — тень высокой осины.