For Whom the Bell Tolls

Мы знаем только то, что ничего не знаем.  Мы ничего не знаем о том, что происходит с нами по ночам. Правда, когда это случается днём, это кое-что значит.

Больше ничего нет, кроме сейчас...

I wish I could write well enough to write that story, he thought. What we did. Not what the others did to us. He knew enough about that. He knew plenty about that behind the lines.

Как бы мне хотелось снова оказаться у себя дома, и чтобы закончилась эта война. Так нет же у тебя больше дома, напомнил он себе. И чтобы тебе когда-нибудь вернуться домой, нужно сначала победить в этой войне.

– Ты любишь охотиться?
– А как же, друг. Больше всего на свете. У нас в деревне все – охотники. А ты что, не любишь?
– Нет, – ответил Роберт Джордан. – Мне не нравится убивать животных.
– А мне, наоборот, не нравится убивать людей, – сказал старик.

- Наши? – спросил Ансельмо.
– Похоже, да, – ответил Роберт Джордан, хоть и понимал, что на такой высоте определить это наверняка невозможно. Это мог быть вечерний патруль с любой стороны. Но, глядя на летящие над головой истребители, всегда хочется сказать, что они наши, потому что это действует на людей успокаивающе. Другое дело бомбардировщики.

Подумать только: ехал командовать дивизией, мог выбрать любое имя, какое захотел бы, – и выбрал Хоце. Хенераль Хоце.

Какие мы, мужчины, скоты, когда разозлимся.

Охотники убивают животных, а солдаты - людей.

Но бычья сила, как и бычья храбрость, держится недолго, да и что вообще долго держится на свете?