The Great Gatsby

Поймите вы, у нас с Дэзи есть свое, то, чего вам никогда не узнать. Только мы вдвоем знаем это и никогда не забудем-такое не забывается.

Мне пришло в голову, что он целый вечер клонился и клонился к ней, понемногу сокращая этот просвет, - и только я это подумал, как просвета не стало и его губы прижались к её щеке.

Поймать бы такое розовое облако, посадить вас туда и толкнуть-плывите себе.

Он вдруг словно ожил передо мной, вылупившись из скорлупы своего бесцельного великолепия.

Он так долго об этом мечтал, так подробно все пережил в мыслях, столько времени ждал, словно бы стиснув зубы в неимоверном, предельном напряжении. И теперь в нем отказала пружина, как в часах, у которых перекрутили завод.

— Мне тридцать лет, — сказал я. — Я пять лет как вышел из того возраста, когда можно лгать себе и называть это честностью. Она не ответила. Злой, наполовину влюбленный и терзаемый сожалением, я повернулся и вышел.

Дорога сделала поворот; поезд теперь уходил от солнца, а солнце, клонясь к закату, словно бы простиралось в благословении над полускрывшимся городом, воздухом которого дышала она. В отчаянии он протянул в окно руку, точно хотел захватить пригоршню воздуха, увезти с собой кусочек этого места, освещенного её присутствием. Но поезд уже шёл полным ходом, всё мелькало и расплывалось перед глазами, и он понял, что этот кусок его жизни, самый прекрасный и благоуханный, утрачен навсегда.

Так мы и пытаемся плыть вперед, борясь с течением, а оно все сносит и сносит наши суденышки обратно в прошлое.

«то, что тогда казалось забавным, сейчас словно отравляло воздух.»

I'd like to just get one of those pink clouds and put you in it and push you around.