To kill a mockingbird

Дело в том, что ногомойщики всякую женщину считают сосудом греха. Они, видишь ли, понимают библию слишком буквально.

– Знаешь, один раз в субботу приехали они из лесу в город и давай кричать мне через забор, что я со своими цветами пойду прямо в ад.
— И цветы пойдут в ад?
— Да, мэм. Цветы будут гореть вместе со мной. Эти ногомойщики полагают, что я слишком много времени провожу под божьим небом и слишком мало сижу в четырёх стенах над словом божьим.

— Ты ведь знаешь, старик Рэдли был из баптистов, которые омывают ноги…
— Так ведь вы тоже из них?
— Я не такая твердокаменная, Глазастик. Я просто баптистка.

Нам с Джимом казалось, что это странный способ делать предложение, но дядя Джек вообще был со странностями. Он говорил — это он старается разозлить мисс Моди, сорок лет старается и всё никак не разозлит, и мисс Моди нипочём бы за него не вышла, она только всегда его дразнит, и от её насмешек одна защита — нападать, и всё это нам казалось ясно и понятно.

Лицо у мисс Моди стало такое, словно речь шла по меньшей мере о чуме египетской.

Каникулы только начались, а нам уже всё надоело. Что же это у нас будет за лето?

Находку полагается хранить — вдруг отыщется хозяин, и только если не отыщется совсем, тогда она твоя.

Все соседи в нашем квартале сходились на том, что свет не знал другой такой мерзкой старухи.

С Диллом жизнь была проста и понятна, без него жизни стала невыносимая. Целых два дня я была несчастна.