Долгая прогулка 2014-2023
Shurka80
- 5 734 книги

Ваша оценкаЖанры
Ваша оценка
Как жаль, что Михаил Бахтин родился в 1895 году, а не на полвека позже, и в своей работе рассматривал творчество писателей от античности и до конца XIX века, практически не касаясь авторов века XX. Если учесть, что речь идет о жанре романа, а на протяжение всей истории человечества роман рос, развивался и мужал, достигнув полного расцвета сил в прошлом столетии, то было бы интересно почитать анализ Бахтиным произведений, знакомых неискушенному читателю. Ибо если «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена. Сентиментальное путешествие (сборник)» Лоренса Стерна , «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский» Мигеля де Сервантеса Сааведра и «История Тома Джонса, найденыша» Генри Филдинга еще можно найти на современных книжных полках, то имена Жана Поля Рихтера, или Теодора Гиппеля, или Тобайаса Джорджа Смоллета нам уже мало о чем говорят. По крайней мере, широкому кругу, а я отношу себя именно к нему, они практически неизвестны. Поэтому, повторюсь, было бы гораздо интереснее читать анализ более поздних произведений, ну или рассматривать их в качестве примеров. Но если вы уже начали набрасывать новый список для обязательного чтения или решили, что Бахтин не для вас, то скажу, что не все так страшно: заходит речь и о любимом нами Диккенсе, и о нетленной русской классике - Пушкин, Тургенев, Толстой.
Как жаль, что в 1928 году Бахтин был арестован, а в 1929 отправлен в ссылку в Кустанай (современный Костанай в Казахстане). Возможно, именно страх перед дальнейшими преследованиями помешал ему вплотную заняться критикой советской литературы. Непосредственно в этой работе он говорит о безжизненном авторитарном пафосе, об авторитарном слове, которое не готово стать частью диалога о ожидает немедленного и беспрекословного подчинения. Опять-таки, было бы любопытно посмотреть на примеры из творчества его современников, обласканных властью.
Как жаль, что не Бахтин, а Юлия Кристева ввела термин "интертекстуальность", ведь именно о ней он и говорит в своем докладе 1940 года, когда отмечает, что любой роман - это диалог не только с читателем, но и с другими авторами, текстами, идеями, литературными традициями. Его двуголосье, его вечный диалог романа - это и есть та самая интертекстуальность, о которой Кристева заговорила лишь в 1967 году. К ее чести надо сказать, что именно Кристева активно пропагандировала Бахтина на Западе.
Как жаль, что на своем творческом пути Бахтин склонился больше в сторону литературоведения, а не лингвистики, и к философии пришел именно через литературоведение. а не через лингвистику. На мой взгляд, философия - не совсем наука как таковая, а скорее отражение наиболее актуальных для общества проблем и вопросов. Так, на протяжение античности и средних веков философия шла рука об руку с точными науками и естествознанием. В XIX веке, когда наступила эпоха индустриализации, философия потянулась к экономике. На рубеже XIX-XX веков философия обратилась к человеку как индивиду, а вместе с тем - к психологии. Во второй половине двадцатого столетия, когда благодаря техническим достижениям огромный мир стал маленьким и тесным, а на первое место вышла проблема общения, философия стала тождественна лингвистике. И по моему скромному мнению, Бахтин в душе именно строгий и отвлеченный лингвист, нежели близкий народу и прикладной литературовед. Безусловно, литературоведение тоже может быть разным, колеблясь от увеселительного Томаса Фостера с его "Искусством чтения" для "чайников" до зубодробительной Шошаны Фелман с ее "Скандалом говорящего тела" для академиков. Но для меня литературоведение - это такой интеллектуально-душевный разговор о книжечках, поэтому я с трудом воспринимаю здесь элитарный язык, которым грешил и Бахтин (к счастью, в малой степени), и грешат его последователи (очень сильно). У того же Бахтина часто используется слово "интенция", хотя его легко можно заменить синонимами "намерение", "замысел", "план" безо всякого ущерба смыслу. Такие слова, не говоря уже о громоздких синтаксических конструкциях, искусственно усложняют текст, делая его менее доступным для читателя и таким образом элитарным. Повторюсь, что Бахтин злоупотребляет такими приемами не слишком часто. Возвращаясь к нашим баранам, то есть к литературоведению и лингвистике, хочу сказать, что элитарность текста оправдана именно в лингвистике как в науке, более склонной к терминам. Возможно поэтому Бахтин представляется мне лингвистом.
Чего мне точно не жаль, так это того, что я наконец-то познакомилась с трудами этого выдающегося российского ученого. Несмотря на годы жизни, не могу назвать его советским, ну какой он советский, с такой-то судьбой! (Как жаль, что не бежал он на Запад со старшим братом Николаем, не завершил образование в Англии, не преподавал в Кембридже... Впрочем, тогда было бы еще одним российским ученым меньше, а мы и так их растеряли...) Тем более, что язык его схож с языком многих западных ученых и философов, а идеи Бахтина получили широкое распространение именно на Западе. Конечно, это совсем не развлекательное чтиво, это настоящий научный труд, читать который совсем не легко, но обязательно надо.

Исторически реален язык как разноречивое становление, кишащее будущими и бывшими языками. отмирающими чопорными языковыми аристократами, языковыми парвеню, бесчисленными претендентами в языки, более или менее удачливыми, с большей или меньшей широтою социального охвата, с той или иной идеологической сферой применения.













