Федор Достоевский. Малое собрание сочинений

Но тона, тона письма вы не знаете, а ведь в письме главное тон.

Да к тому же я болен, разумеется болен, непременно болен; кто же скажет, что нет? Что мне! А пусть пришлют свидетельствовать, а пусть придет экзекутор; да и что же мне в самом деле? У меня вот спина болит, кашель, насморк; да и наконец, и нельзя мне идти, никак нельзя по этой погоде; я могу заболеть, а потом и умереть, пожалуй; нынче особенно смертность такая…

Дурак, сознавшийся, что он дурак, есть уже не дурак!

Но не знаю, отчего вам угодно так настаивать на том, что я-то именно и есть такой человек! Бог знает зачем вам хочется нарядить меня в этот шутовской кафтан.

— Прежде были и другие кругом меня, ты не знаешь, Неточка. Они меня все оставили, все ушли, точно призраки были. А я их так ждала, всю жизнь ждала; бог с ними!

Я ко всему привыкал, то есть не то что привыкал, а как-то добровольно соглашался переносить.

Тем временем ссора шла все дальше и дальше. Услужливые люди не дремали.

...и все опять потускнело в глазах моих; или, может быть, передо мною мелькнула так неприветно и грустно вся перспектива моего будущего, и я увидел себя таким, как я теперь, ровно через пятнадцать лет, постаревшим, в той же комнате, так же одиноким, с той же Матреной, которая нисколько не поумнела за все эти годы.

Я его люблю; но это пройдет, это должно пройти, это не может не пройти; уж проходит, я слышу...

Все-то я преувеличиваю, тем и хромаю