Вторая линия

Ничего, кроме ветра в голове, ледяной пустыни в сердце и пары старых ярко-желтых башмаков, чтобы гулять, где вздумается, и никогда не возвращаться

Почти всякий усталый копиист невольно становится карикатуристом

Экзистенциальный ужас - это одно, а бытовой - совсем другое. До принятия бытового ужаса я и по сей день дорасти не могу.

Знание всегда награда за доверчивость и любопытство, иных доблестей не требуется.

Хуже тирана с воображением может быть только тиран с безграничным воображением, а он, безусловно, принадлежал именно к этой редкой породе.

В мире вообще нет плохих вещей, - назидательно сказал он. - Зато есть великое множество вещей, которые используются не по назначению.

- Сделай же что-нибудь, - просит за стенкой мама.

• Я ничего не могу сделать, - отвечает папа. Не сейчас. Пусть поплачет, если ей нужно. Это такой возраст, когда у человека весь мир болит. Разве не помнишь?
• Ну, не знаю, - говорит мама. - У меня весь мир не болел. Только пара-тройка континентов. И ещё остров Мадагаскар.

Если снег хочет от меня хотя бы христианской любви (и милосердия), ему следует идти только в марте. Мартовский снег мне по-человечески понятен: зима, уходя, имеет право хлопнуть дверью. И пусть себе хлопает, лишь бы шла уже.

Это же главное хобби двуногих бескрылых - проверять друг у дружки документы, поэтому государственных границ всё больше, чуть ли не каждый день что-нибудь новенькое, это вообще удивительно, что из подъезда на улицу можно выйти просто так, ни единой бумажки никому не показав, счастье, натурально.

Говоря о сновидениях, следует признать: не всякий рождается демиургом, но любой может стать им на время, во сне. Люди, даже самые мечтательные, редко ценят такую возможность, полагая, будто значительные события могут случаться только наяву.
И лишь демиурги знают, какое великое множество восхитительных миров рождается каждую ночь. Поэтому они приветствуют всякое утро с печалью и почтением, как и подобает встречать бесконечную череду апокалипсисов.