Два брата

Если по приказу они со мной раздружились, значит, паршивые друзья. Нечего о них и думать.

В чем не откажешь Адольфу Гитлеру, он честно всех предупредил.

Оба не понимали правительство, которое не способно остановить уличные перестрелки, но озабочено равенством полов.

Каким-то образом женщины узнают о том, что им вовсе не предназначалось знать.

«Но это Германия. Берлин двадцатого года, и джинн насилия, выпущенный из бутылки, уже никогда не вернется назад, даже если пробку лишь чуть-чуть приоткрыли.»

Что ты сказал? – Как в детстве, Отто набычился, изготовившись к драке. – Кто идиот? Ты же спросил, буду ли я о ней заботиться, и я ответил, что готов за нее умереть. И умру!
– Никто не просит тебя умирать. Умереть может всякий дурак. Чего легче – дай себя прихлопнуть. Я хочу, чтобы ради нее ты жил. Чтобы берег себя. Не подставлял свою глупую башку. Что бы ты ни делал, ты должен помнить о Дагмар.

Через три дня, 27 февраля, нацистский отрок получил ещё один именинный подарок. Кто-то поджёг Рейхстаг, и преступный тринадцатилетний именинник воспользовался провокацией, чтобы устроить праздник, о каком давно мечтал. Наделенная властью нацистская партия, уже не младенец, но злобный и хитрый подросток-психопат, дала карт-бланш на грабёж, насилие и убийство. Бандиты правили бал, закон молчал.

— Вальден, — поправил Вольфганг. — Он не салат, а крестный отец берлинского экспрессионизма, футуризма, дадаизма, магического реализма…
— Видать, чувак тащится от «измов».
— Портрет этого чувака написал Оскар Кокошка.
— Уж простите мою неотесанность, сэр! — заржал Том. — Кстати, если Оскар Кокошка — подлинное имя, я бы пожал руку его родителям.

Надо помнить, что привилегии накладывают ответственность.