Старосветские помещики. Вий. Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем

Книга на любой возраста. Читала в школе – была в восторге. Перечитала сейчас – впечатлений еще больше. Понравилось все!

При первом прочтении больше обращала внимания на сам сюжет. А сейчас заинтересовали детали, сам язык произведения. Герои стали вроде как более объемными, еще живее и интереснее. Начинаешь лучше понимать авторское умение пошутить, высмеять, намекнуть. Ведь в подростковом возрасте ее больше читают как «ужастик», а не ищут скрытый смысл и тонкий юмор.

Отличнейшая сказка для взрослых. У этой книги попасть в любимые гораздо больше шансов, чем быть заброшенной. А забыть ее точно невозможно.

Серьёзно, ну кто не знает сюжет этой повести? Читано-перечитано, и фильм видела несколько раз. А всё равно жутко и страшно. Я не читала ужасов Кинга, смотрела только фильм по его страшному роману «Оно», но ужасы Гоголя - это и правда жутко. Да и фильм, снятый по мотивам «Вия» - зрелище впечатляющее. И это без всяких там современных технологий и компьютеров.
Книга атмосферна, вся эта нечисть, полуживой труп ведьмочки, дядюшка Вий с железным лицом - бррр, это и правда мерзко, и страшно, и как-то не по себе. И Хому жалко. Попал так попал, и вот уж действительно ни за что, ни про что. А друзья не особо и волновались. Помянули его тремя чарками горилки, вынесли вердикт: «– А я знаю, почему пропал он: оттого, что побоялся. А если бы не боялся, то бы ведьма ничего не могла с ним сделать. Нужно только, перекрестившись, плюнуть на самый хвост ей, то и ничего не будет. Я знаю уже все это. Ведь у нас в Киеве все бабы, которые сидят на базаре, – все ведьмы - да и, считай забыли.

Вот мне только странно: Гоголь упоминает малоросские обряды, поверья, суеверия. Но я о таких и не слышала. И ещё - Вий - начальник гномов. А гномы - это разве ж наша нечисть?)

Как со временем и в разных странах одни и те же слова обозначают значительно разные вещи?!)
Помню, когда был в Австрии (ещё давно), многократно слышал там слово "академик", используемое в значении, до сих пор мною не понятого -то ли студент, то ли выпускник какой-то, то ли хрен знает кто, но ни в коем случае не в нашем "высоком" академическом смысле. Так же и у Гоголя - "философ" здесь (в повести этой)- просто старшеклассник (и причем не самый старший, ибо таковой уже "богословом" называется) в бурсе - заведении -что-то вроде расширенного (в обе стороны) техникума (возраст учеников, предполагаю, от 10 до 22 лет). Но и в то же время философ наш, нищий студент, меж тем и со вдовами, бывает отжигает, после чего швыряется ползолтыми "жиду-корчмарю" (от благодарной вдовы, очевидно, то есть насыщенный спектр событийностей у парня, по мере сил бывает). И да, можно здесь ещё (предуведомительно) обратить внимание, насколько часто наш главный герой Хома Брут употреблял в своих речах слово "чёрт".. (не зря же и Булгаков (вслед за Николаем Васильевичем) за то же самое в своем "ММ" одного из героев помещает пустым в "говорящий" пиджак), вот и доупотреблялся, мол, в том числе, как бы говорит Гоголь..
Нда-а.. что здесь ещё (интересного).. из случайно-неслучайного (и вообще)?
Почему-то каждую ночь заходя в церковь Хома очерчивал новый круг на полу, хотя, казалось бы - куда деваются предыдущие? Я бы ещё понял, если там за день толпы народа ходит в церковь, - да нет, вроде.. хотя..
И почему вдруг в последнюю ночь "лопнула железная крышка гроба и поднялся мертвец"? - железная крышка гроба - первый раз такое слышу (вижу).. странно. И ещё: уже после первой ночи Гоголь не говорит более о красивой покойнице, а употребляет исключительно слово мужского рода "мертвец" (в отличие от одноименного фильма, кстати).
Ну и самая главная ассоциация, которая возникла у меня в истории с ночными катаниями на спинах друг друга: а ведь это аллегория полового акта, по сути.. Другое дело - зачем он потом до смерти отдубасил поленом старушку (которая оказалась краса-девицей)?.. Кажется уже здесь у Гоголя проявляется какя-то явно выраженная женобоязнь..
Ну и ещё одна мелочь - гномы-то у Гоголя здесь, не хухры-мухры, а чистейшие исчадия ада, и главный из них - как раз Вий.

Вряд ли я сильно ошибусь, если предположу, что читатели-почитатели Николая свет Васильевича Гоголя, к коим я прежде всего отношу себя, любимого, конечно же прежде всего любят его сказочно-мистические произведения. Ночь перед Рождеством и Майская ночь, или Утопленница, Вий и Страшная месть, Проклятое место и Сорочинская ярмарка — великолепная блистательная череда перлов русской литературной словесности. Ну, а там уже следуют прочие не менее интересные и замечательные Тарас Бульба и Коляска, Шинель, Нос и Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем, Мёртвые души и Ревизор…

Дальше...

И чуть особняком стоят среди этого фейерверка «Старосветские помещики». По крайней мере для меня это произведение стоит чуть особняком от прочих. Наверное потому, что повесть эта странным образом сумела притянуть и зацепить, в более молодом возрасте в меньшей степени, но вот по мере приближения самого читателя к возрасту героев повести всё глубже проникаешься и всё острее воспринимаешь всё описываемое в тексте.

Хотя, казалось бы, что там описывается-то! Проза жизни двух немолодых уже (стариками называет их автор) людей, бытописание двух полускрипучих особей, сосредоточенных только лишь на процессе жизни — сон, еда, ведение дома и прочие мелочи быта незаметных людей. Однако то, как именно делает это Гоголь, какими словами и какими эпитетами награждает он своих героев, какими выражениями они совершают своё повседневное общение друг с другом и с каким трепетом относятся друг к другу — вот эти детали как раз и составляют ценность этой неяркой повести.

И когда слушал радиоспектакль 1974 г., то вдруг подумалось вот что: мир ведь меняется скачкообразно со сменой поколений. Вот жили эти старички и был их мир. А с их смертью пришли другие люди и стали хозяйничать по-другому, пустили имение в распыл — и всё, тот предыдущий мир исчез, растворился. Так и с нами зачастую происходит — предыдущие что-то строят, создают, устраивают и пристраивают, а потом приходят следующие и решительно всё меняется. Не обязательно к худшему — и к лучшему, конечно же, тоже. Но в любом случае уходит что-то былое и появляется новое. Я понимаю, что это неотменяемые законы, на которых и основаны развитие, прогресс. Но ведь читаешь иной раз соцсети и явственно видишь с какой ностальгией порой люди вспоминают миры своего детства, старые магазинчики и места купаний, улочки и домики…

Но это уже не Гоголь, это то, что приходит в голову читателя благодаря Гоголю. А вы говорите, что классика устарела...

Ну что ж тут можно рассказать? Прямо в ночь с 31 октября на 1 ноября взялась я за эту книгу. И даже не потому что Хэллоуин, а просто так вышло, но вышло тематически.
Сюжет данной повести, полагаю, знаком всем. По примечанию самого Гоголя, она (повесть) является пересказом народного предания, которое автор хотел донести до читателя в неизменном виде.

Что ж, должна заметить, что у Гоголя получается жутче, чем у признанного мастера жанра - Г. Ф. Лавкрафта. Возможно, дело в том, что Гоголь знаком мне с детства, когда я впервые читала его страшные повести. Однако и для визуализации описуемых ужасов Николай Васильевич старается куда как поболее Говарда. Никаких вам "нечто невообразимо ужасное, монстр из ночных кошмаров" и прочей детишковой белиберды. Классик русской литературы прям и откровенен: ночь, старая гнилая церковь, черный гроб и труп, страшный, позеленевший, невидящими глазами ищущий свою жертву, мертвыми руками пытающийся нашарить еë.
И как же смешно после всего этого звучит приговор философа Тиберия Горобца:
– А я знаю, почему пропал он: оттого, что побоялся.
Да кто бы смог не побояться? Может, у страха глаза и велики, может, собственное воображение и сгубило Хому, да только кто бы на его месте не дрогнул?
А впрочем, как и всегда, каждому по вере его.

Большую часть произведения я прослушала в исполнении моего любимого Сергея Чонишвили, и это было прекрасно. Всем желающим окунуться в жутковатый мир гоголевских "вечеров на хуторе" - советую.

Торжество тонкого юмора с долей абсурда в текстах Николая Васильевича напрямую отсылают к отечественной литературе уже XX века, к текстам Даниила Хармса, Александра Введенского или Юрия Олеши. Особенно Олеши, трогательно относившегося к слову и подарившего нам пресловутые «кран тихо сморкался» и «в углу стояла маленькая цыганская девочка, величиной с веник». Обожаю Гоголя именно за умный юмор, пронизывающий каждое его произведение, даже трагичнейшего «Тараса Бульбу», исключая, пожалуй, только одиозного «Ганца Кюхельгартена» из раннего творчества писателя и не являвшегося для него характерным, это ещё только проба пера, не очень самобытная и представляющая скорее литературные пристрастия автора, чем его стиль. Юмор – универсальный язык и ключ к сердцу читателя.

Юмор в произведениях Гоголя выполняет умопомрачительное количество функций: это м.б. связка для перехода от одного жанра повествования к другому; часто юмор привлекает внимание читателя к не очень увлекательным деталям быта или нравов; часто это изящная метафора, позволяющая запомнить ту или иную деталь, - например, безразмерность украинских шаровар железобетонно закрепилась в моей памяти благодаря шитых их них запорожцами парусам; часто у Гоголя юмор служит вводной для читателя в текст, знакомит читателя с миром, персонажами. Сравнительно описание Ивана Ивановича с Иваном Никифоровичем подняло мне настроение на целую неделю.

Сама повесть – растянутый во времени анекдот, местами грустный. Нелепое недоразумение ставшее причиной вражды двух своеобразных друзей приводит к пожизненной вражде и тяжбе, длящейся благодаря нашему отечественному бюрократическому аппарату десятилетия. Желание представителей света небольшого провинциального малороссийского городка помирить двух непримиримых друзей весьма трогательно и для меня это некая антисатира, которая развернётся во всю у Гоголя в бессмертных «Мёртвых душах» и является для меня доказательством чего-то крайне важного в Гоголе – милосердия и уважения даже к разным вздорным и смешным маленьким людям. И насколько это противоречит стилю сатирика Салтыкова-Щедрина, с его резкостью и непримиримостью. Гоголь любит своих героев, всех.

Интересно, что после прочтения самых смешных произведений Гоголя, последействием приходит грусть. Это явный знак качества и неустаревания его текстов.

Говорят, расхожая фраза о том, что читатель является соавтором писателя, принадлежит перу поэтессы Марины Цветаевой. Если она имела ввиду то, что каждый интерпретирует текст по-своему, в зависимости от своего мировоззрения, то я с ней даже соглашусь. Всегда любопытно почитать отзывы критиков, открывающие глаза читателю на то, что именно имел ввиду автор. Особенно, если его точка зрения не совпадает с позицией писателя, которую тот успел обнародовать при жизни. Порой синие занавески это просто синие занавески.

Хороший пример тому насколько по-разному можно понять одно и тоже произведение это повесть "Старосветские помещики". Николай Васильевич написал ее по свежим впечатлениям от поездки на свою родину - в село Васильевка ⁠ Миргородского уезда Полтавской губернии. В ней с теплотой и легкой иронией рассказывается о безмятежной и патриархальной жизни, которую ведёт пожилая бездетная пара - Афанасий Иванович Товстогуб и его жена Пульхерия Ивановна. Всё так мило и прелестно в доме, коробочка к коробочке, сундучок к сундучку, на стенах картины, в глазах хозяев доброта, любовь к друг другу и к совместному времяпрепровождению - вкусно поесть, сладко поспать да посудачить о том о сём про меж себя и с заезжающими к ним гостями. Настоящая Обломовка. Автор подробно описывает кулинарные пристрастия героев. Тут коржики с салом, рыжики соленые, рыбки сушеные, мнишки со сметаною, огурчики свежие, пирожки с маком, пирожки с сыром, пирожки с урдою, пирожки с капустою и гречневою кашею и многие другие блюда. Из напитков предлагаются кофий, кисель, узвар из груш, кислое молоко, несколько видов водки настоянной на разнообразных цветах и листьях. И при всей этой благообразности за хозяйством они смотрят плохо. Работники их все обворовывают. Приказчик уж продал все леса на сруб, кроме ближайшего, и тот уцелел лишь оттого, что стук топора доносился бы до хозяйского дома. После их смерти разворовали то, что не успели при жизни. В конце концов имение превратилось в прах.

Не смотря на то, что повесть нравится всем критикам, видят они в ней разное и порой прямо противоположное. Один пишет о трогательной истории любви, христианской по духу и угодной Богу. Другой видит пустую ничтожную жизнь. Третий говорит о том, что старый мир, отживая своё, уходит под напором нового. Белинский писал о пошлости и гадости этой жизни, животной, уродливой, карикатурной. Пушкин разглядел "шутливую, трогательную идиллию, которая заставляет вас смеяться сквозь слёзы грусти и умиления".

Ракурс решает всё.

Когда мне говорят «Вий», то я прежде всего вспоминаю отечественный фильм, который впервые посмотрел в передвижном вагон-клубе сразу после его выхода на экраны, т. е. в начале 1968 года — когда на нашу станцию, стоящую на основной магистрали ВСЖД, приехал вагон-клуб с этим фильмом, то родители взяли на просмотр и меня, 10-летнего пацана, и старшего брата. И впечатление было такой силы, что хотя эта сказочно-мистическая повесть прочитана и перечитана уже не единожды, однако же вот всё равно фильм стоит впереди, а уж затем сама литературная основа.

Дальше...

Пересказывать сюжет было бы самым глупым никчёмным занятием, ибо кто не читал всё равно прочтёт, а читавшие и так знают все приключения, случившиеся с семинаристом Хомой Брутом во время вакаций. Могу только сказать, что всё-таки видеоряд изрядно добавляет мощности к получаемым от этой повести впечатлениям, и что одно только чтение не столь сильно пугает читателя, сколь вот эти кадры скатывающейся по щеке покойной панночки кровавой слезы или раскинутые руки старухи-ведьмы, ловящей Хому в овечьем хлеву, да и панночки, стоящей во гробе и как тараном стучащей им в защиту бурсака от нечистой — в общем, если прочитать и посмотреть, то впечатления будут самыми полными.

Начну издалека… В 90-ые гг. в храме Воскресения Христова на Варшавском вокзале в СПб служили три колоритных священника: о. Николай, окормлявший пожилых людей; о. Михаил – интеллигенцию и о. Алексий – молодёжь. Довелось побывать на беседах при подготовке ко крещению, проводимых о. Алексием. О. Алексий рассказывал:

• Вчера после полуночи по телевизору показывали «Байки из склепа», - аудитория потеплела, появилось понимание в глазах, - Помните эпизод, когда одного из героев окружили зомби и он соорудил крест из двух палок? Зомби шуганулись сначала, а потом главный из них сказал: «А ко кресту ещё и вера нужна». В общем, зомби его слопали… О чём это нам говорит?...

Крайне интересно описана жизнь бурсаков – в нескольких штрихах автор сумел передать самое главное: иерархию семинаристов, описание «битвы», атмосферу общежития, методы воспитания, приработки, внешний вид, голод и сноровку в добывании пропитания… Больше всего внимания привлекла в повести именно бытовая составляющая, поразительная точность в передаче деталей, нюансы. Почему Хома, собственно, Брут и кого он предал? Почему философ, а не богослов, не ритор и не грамматик? У меня вообще много вопросов к Николаю Васильевичу. Почему мистическая история рассказывается в два приёма – описание дикой ночной скачки и – стояние внутри мелованного круга? Зачем описание скачки дублируется рассказом потерпевшего от ведьмы казака?Для чего ведьма выбрала для чтения молитв у своего тела именно Хому? Это месть или попытка при помощи Хомы спасти свою душу? Отец панночки не знал, что его дочь ведьма?

Мистика Гоголя отсылает к мифу, Гоголь не осовременивает свой бестиарий, исторический миф просто продолжает жить в современности. Именно это сближает творчество Гоголя с творчеством Сельмы Лагерлёф и некоторыми представителями магического реализма – время и непохожая подача мифа здесь не помеха. Гоголь лукавит в сносках, конечно, что он только пересказывает миф, как бы только передаёт его в руки читателя, Гоголь – мифотворец.

Парадокс – Гоголь и Достоевский, два светлых русских писателя, традиционно воспринимаются современным читателем, как писатели мрачные. В юности слышал спорное, но не безынтересное суждение, что Гоголю лучше всего давалась передача красоты именно умерших женщин. Фантасмагории Гоголя пронизаны добрым юмором, не злой сатирой. Говоря языком мифа, классик говорит на языке народа. «Вий» - это красиво.

Эта бытовая повесть стоит в череде мистических и полусказочных произведений Гоголя несколько особняком. Где-то рядом с парой-тройкой других его столь же прозаических бытописательных повестей.

Однако от этой своей бытовой обыденности она нисколько не теряет в рейтинге гоголевской прозы. И не только потому, что применима к любым временам и народам и потому злободневна «до дней последних донца». И не из-за вот этой бессмертной гоголевской фразы «Скучно на этом свете, господа!»

Но ещё и из-за невыразимо прекрасного русского гоголевского литературного слога. Из-за таланта Гоголя так живописать самое простое бытие своих героев и их окружения, с таким тщанием сеять детали и словечки, что картина этого бытия становится даже не то, что 2D и 3D, но и все 4D и 5D, т.е. читатель получает полный эффект присутствия.

А если ещё читать эту повесть вслух с максимально возможной выразительностью, или же довериться мастерству чтеца и послушать повесть в аудиоформате, то тогда происходит полный перенос из нашего «сейчас и здесь» в гоголевское «тогда и там»…