Полное собрание сочинений И. А. Гончарова. Том 1. Обыкновенная история

А любовь не забывает ни одной мелочи. В глазах её всё, что ни касается до любимого предмета, всё важный факт. В уме любящего человека плетётся многосложная ткань из наблюдений, тонких соображений, воспоминаний, догадок обо всём, что окружает любимого человека, что творится в его сфере, что имеет на него влияние. В любви довольно одного слова, намека... чего намека! взгляда, едва приметного движения губ, чтобы составить догадку, потом перейти от неё к соображению, от соображения к решительному заключению и потом мучиться или блаженствовать от собственной мысли. Логика влюбленных, иногда фальшивая, иногда изумительно верная, быстро возводит здание догадок, подозрений, но сила любви ещё быстрее разрушает его до основания: часто довольно для этого одной улыбки, слезы, много, много двух, трех слов - и прощай подозрения. Этого рода контроля ни усыпить, ни обмануть невозможно ничем. Влюбленный то вдруг заберет в голову то, чего другому бы и во сне не приснилось, то не видит того, что делается у него под носом, то проницателен до ясновидения, то недальновиден до слепоты.

"Что могло увлечь его? Пленительных надежд, беспечности - нет! он знал
все, что впереди. Почет, стремление по пути честей? Да что ему в них.
Стоит ли, для каких-нибудь двадцати, тридцати лет, биться как рыба об лед? И
греет ли это сердце? Отрадно ли душе, когда тебе не сколько человек
поклонятся низко, а сами подумают, может быть: "Черт бы тебя взял!"
Любовь? Да, вот еще! Он знает ее наизусть, да и потерял уже способность
любить. А услужливая память, как насмех, напоминала ему Наденьку, но не
невинную, простодушную Наденьку - этого она никогда не напоминала - а
непременно Наденьку-изменницу, со всею обстановкой, с деревьями, с дорожкой,
с цветами, и среди всего этот змеенок, с знакомой ему улыбкой, с краской
неги и стыда... и все для другого, не для него!.. Он со стоном хватался за
сердце.
"Дружба, - подумал он, - другая глупость! Все изведано, нового ничего
нет, старое не повторится, а живи!"
Он никому и ничему не верил, не забывался в наслаждении; вкушал его,
как человек без аппетита вкушает лакомое блюдо, холодно, зная, что за этим
наступит скука, что наполнить душевной пустоты ничем нельзя. Ввериться
чувству - оно обманет и только взволнует душу и прибавит еще несколько ран к
прежним. Глядя на людей, связанных любовью, не помнящих себя от восторга, он
улыбался иронически и думал; "Погодите, опомнитесь; после первых радостей
начнется ревность, сцены примирения, слезы. Живучи вместе, надоедите друг
другу смертельно, а расстанетесь - вдвое заплачете. Сойдетесь опять - еще
хуже. Сумасшедшие! беспрерывно ссорятся, дуются друг на друга, ревнуют,
потом мирятся на минуту, чтоб сильней поссориться: это у них любовь,
преданность! а все вместе, с пеной на устах, иногда со слезами отчаяния на
глазах, упрямо называют счастьем! А дружба ваша... брось-ка кость, так что
твои собаки!"

Желать он боялся, зная, что часто, в момент достижения желаемого"
судьба вырвет из рук счастье и предложит совсем другое" чего вовсе не хочешь

• так, дрянь какую-нибудь; а если, наконец, и даст желаемое, то прежде