The Grapes of Wrath

— Тебе тоже надо было уехать. Семью нельзя разбивать.
— Не могу я, — сказал Мьюли Грейвс. — Ну вот будто не пускает меня что-то.

Мужчины поднимали глаза, и в глазах у них была боль. Придется уезжать отсюда.

А если уходить, то куда? Как мы уйдем? У нас нет денег.
Очень жаль, но что же поделаешь, говорили агенты.

Но ведь земля наша, кричали арендаторы. Мы…
Нет. Хозяин земли — банк, чудовище. Вам придется уехать.
Мы выйдем с ружьями, как выходил дед навстречу индейцам. Тогда что?

Они продают работу, как с торгов. Скоро, пожалуй, нам самим придется приплачивать, лишь бы устроиться.

Мальчишка опоздал в школу. Учительница его спрашивает: «Ты почему опоздал?» А тот: «Я водил телку к быку». Учительница говорит: «Неужели отец сам не мог этого сделать?» А мальчишка отвечает: «Конечно, мог, только бык все-таки лучше».

Тёмные глаза словно изведали всё горе, выпадающие на долю человека, и, одолев страдание и боль, поднялись по ним, как по ступенькам, к спокойствию и пониманию.

хозяева забыли землю, — забыли как она пахнет, какая она на ощупь — и помнили только то, что они владеют ею, помнили только доходы и убытки, которые она приносит им.

Человек, у которого была еда, кормил голодного и тем самым страховал самого себя от голода. И когда умирал ребенок, у входа в палатку появлялась кучка монет, потому что ребенка надо хотя бы похоронить как следует, если он не взял от жизни ничего другого. Где-нибудь на пустыре можно зарыть старика, но не ребенка.