Perfect

Наконец-то хоть что-то вышло по-моему. Сбылось загаданное на день рождения желание.

Голова плывет, кажется, ветка рассекла кожу, знаю одно: бежать, бежать не останавливаясь. Так мама велела. Дедушка сказал, не доверять никому. Папа сказал, слушаться дедушку. Бежать не останавливаясь.

– Селестина! – сердито шипит голос за спиной, все ближе. Я знай бегу. Ударилась головой о низко растущую ветку, на миг закружилась голова, но некогда останавливаться, приходить в себя. Догоняют, их трое – три луча фонарей мечутся неистово на бегу.
– Селестина! – громче зовет один, но второй цыкает на него.

И хотя я твержу себе «Все пропало», я не сдаюсь: я вижу перед собой лицо Кревана, как он орал на меня в камере Клеймения, требуя, чтобы я покаялась, я вижу распластанную на стеклянной перегородке ладонь Кэррика – он видит, что со мной делают, он обещает мне свою дружбу. Гнев палил меня.

Мне холодно, мне страшно, мне остается либо выскочить и крикнуть «Помогите» – и тем самым испортить все, лишиться последнего шанса, – либо сидеть тихо. Сидеть тихо. Сидеть тихо.

не доверяй никому.

возвращаться в дом – самоубийство, хотя там тепло и свет так приветно горит на крыльце.

хотя бы тьма прикроет меня.

Я сорвала клубничину, бросила её в корзинку, снова почувствовав себя ребёнком. Потом увидела на грядке сорняк и потянулась выполоть его - но остановилась. Заговорщически улыбнулась сорняку. Пусть растет. Наш маленький секрет.

Несправедливость справедливости заключается в том, что чувства, предшествцющие приговору - и порожденные им, -никогда не уравняются.