В начале жизни

Я явно промахнулась с категорией для этой книги, отнеся ее к времени СССР. Ибо речь идет еще о царской России. Надо было уточнить года жизни писателя, вот уж правда... Зато путешествие вышло неожиданным и от того еще более увлекательным, удивительным. До того читанные мной автобиографии начинались самое дальнее 30 годами. Про более ранние эпохи я читала, но уже биографии, от третьего лица. А тут внезапно речь идет о восьмидесятых. И на автомате думаешь о 1980 годе, но как возможны частные фабрики?! И после небольшого ступора вдруг оказываешься совсем в другом времени, совсем в другой эпохе. В эпохе, когда не знали ни телефона, ни самолетов, а фото предков автомобилей печатались в журнале "Наука и техника" (если я ничего опять не путаю). И понимаешь, насколько удивительно было жить в то время, а особенно - жить ребенку. Честно говоря, я и сейчас порой ловлю себя на этом ощущении, когда то, о чем читала в фантастических книгах вдруг становится реальностью. Но речь не обо мне.
А еще удивительно читать о человеке, как о знакомом Репина, Римского-Корсакова, Льва Толстова и прочих классиков. Об их тусовке, так сказать.
Описание Петербурга, причем такого, который можно увидеть и сейчас. Ибо архитектура центра никуда не делась, а настроение - дело каждого.
Книга называется "В начале жизни", поэтому литературного пути там особо и нет. Повествование заканчивается 1905 годом, когда ему исполнилось 18 лет. Конечно, постоянно упоминаются его и чужие стихи, которые он читал в компании и со сцены, но для меня это в первую очередь книга о времени, с которым я была совсем не знакома.

Не зря в детстве Самуил Яковлевич Маршак был моим любимым поэтом! Многие его стихи и сказки знала наизусть наравне со стихами и сказками Корнея Ивановича Чуковского, поэтому пройти мимо «В начале жизни. Страницы воспоминаний» я не могла.
Повесть о своих детских годах автор начинает с описания жизни своих родителей, о Воронеже, где родился Самуил Яковлевич, о своих первых впечатлениях. Далее повествование потихоньку переходит к гимназическим годам. Очень интересно было читать про обучение в царской России. Как тепло отзывался герой о своём учителе Владимире Ивановиче Теплых! «Он преподавал нам с первого класса латынь, а с третьего и греческий язык, но, в сущности, ему, а не учителям русского языка - Антонову и Пустовойтову - обязаны мы тем, что по-настоящему почувствовали и полюбили живую, некнижную русскую речь.
Не много встречал я на своем веку людей, которые бы так талантливо, смело, по-хозяйски владели родным языком. В речи его не было и тени поддельной простонародности, и в то же время она ничуть не была похожа на тот отвлеченный, малокровный, излишне правильный, лишенный склада и лада язык, на котором объяснялось большинство наших учителей».
Интересен был и перевод младшего Маршака в Питерскую гимназию, где у него началась новая жизнь. Судьба свела его с критиком, общественным деятелем Владимиром Васильевичем Стасовым, который ввел молодого поэта в свой творческий круг, способствовал выбору литературы, как основного вида занятия. Интересно было читать о Репине, Горьком, Шаляпине, Толстом.
Книга оставила приятное впечатление.

Вероятно мой заурядный анализатор смог мне предложить только сравнения автобиографической книги Маршака о его юности ‘В начале жизни’ с подобной у Толстого, поэтому буду рассуждать в данном ключе.

Оговорюсь, у Толстого трилогия получилась шикарной с его чувствами, переживаниями, их подробным, сочным описанием, с его двойственностью и эволюцией его изначально незрелых мыслей, с нотками философии экзистенциализма, с конкретно ощущающимся в тексте взрослением героя - взрослеют его мысли, его слова, его рассуждения. Маршак написал подобное о себе, но без всего вышеперечисленного. 

Его книга больше состоит из конкретного жизнеописания. Герой даже в моменты действий и диалогов вспоминает о происходящем раньше. И здесь Маршак пускается в долгие описания людей и событий, происходивших с ним. И если Толстой был с собой очень жесток - постоянно описывал свои детские недостатки и их непосредственное влияние на дальнейшую жизнь (стоит вспомнить только как через всю трилогию мимолётом упоминается чуть ли не уродливость Иртеньева в ярких подробностях), прошёлся почти по всем смертным грехам, и по гордости, и по гневу и зависти, при этом давая себе же конкретную характеристику и сталкивая себя же все с большими и большими препятствиями, в итоге заканчивая на самой тревожной ноте, то Маршак больше внимания уделяет своим успехам и точечно описывает свои литературные таланты: вот он пишет стихи и они нравятся всем в школе, вот он пишет прозу, и его приятели по дороге домой заслушиваются его пересказами, вот он в Питере внезапно встречает очень важного человека, который моментально оценивает его талант как чуть ли не самое светлое, что с ним происходило в жизни.

После Толстого Маршак кажется поверхностным, не таким глубоким, но интересным именно на сюжет. Здесь уже первый проигрывает, у Маршака событий больше, они насыщенней, они быстрее сменяют друг друга. В сменяемость демонстрируется и их четкая зависимость друг от друга. Не просто ‘нас собрали и повезли куда-то’, а конкретные решения, влияющие на конкретных героев.