Властелин колец (комплект из 5 книг)

– Прекрасная госпожа, — смущенно проговорил Фродо, чувствуя растущую в сердце беспричинную радость. Так бывало, когда ему приходилось слышать раньше голоса эльфов, но здесь чары были иными: там звездный свет имел льдистый оттенок вечности, а здесь все было милее и ближе смертному сердцу, чудно, но не чуждо. — Прекрасная госпожа, — повторил он, справившись с волнением. — Мы слышали радость в твоей песне, а теперь видим ее воочию.

Вот вы об опасности говорите, а не представляете ведь: это вам не охота за сокровищем, не путешествие туда и обратно. Мой путь — от одной смертельной опасности к другой.

Он [Сэм] сидел, вслушиваясь в незнакомые звуки журчащей воды за бортом, и думал, что прежняя его жизнь осталась на покинутом берегу, а впереди, похоже, одно длинное, мрачное приключение.

– Что им до моих «нравится, не нравится», — как–то задумчиво проговорил Сэм. — Что бы я ни думал, все равно они не такие… Древние, а в то же время — юные, веселые и печальные тож. Такие, как есть, по–другому не скажешь, — неожиданно закончил он.

Велика моя жалость к малым мира сего и великая сила нужна мне, чтобы творить добро.

Неминуемо явится в мир иное зло, может статься, еще большее: ведь Саурон всего лишь прислужник, предуготовитель. Но это уж не наша забота: мы не призваны улучшать мир и в ответе лишь за то время, в которое нам довелось жить, - нам должно выпалывать зловредные сорняки и оставить потомкам чистые пахотные поля. Оставить им в наследство хорошую погоду мы не можем.

Горюешь - горюй, но и в горе будь справедлив.

- В душе у тебя сплошь запертые двери и наглухо закрытые окна, и черно там, как в подвале, - сказал Фарамир.

Весь день пробродили они втроём по лесу - хором пели песни, дружно смеялись. А смеялся Скоростень часто, и смеялся всегда радостно. Смеялся он, когда солнце являлось из-за облаков, смеялся при виде родника или ручья, смеясь, останавливался и кропил водой ноги и голову. Слышал трепет или шепоток деревьев - и тоже заливался смехом. А завтдев рябину, стоял, раскинув руки, стоял и пел, гибкий, точно юное деревце.

— Так что же ты будешь делать? — спросил Пиппин, нисколько не испугавшись грозно встопорщившихся бровей волшебника

— Я постучу в Ворота твоей головой, Перегрин Тукк, — резко повернулся к нему Гэндальф. — Может, это их разжалобит!