Наш человек в Гаване. Тихий американец

- Меня тревожит не сегодняшний день и даже не завтрашний, я беспокоюсь за будущее.

• Ну тогда уж вовсе нечего волноваться. Мы живем в атомный век, мистер Уормолд. Нажмут кнопочку - и нас нет. Еще рюмочку, прошу вас!

После пятнадцати лет дружбы он все еще добавлял "мистер" - в этом был весь доктор Хассельбахер: дружба нуждалась в такой же медленной и глубокой проверке, как и диагноз.

В полутьме были смутно видны другие посетители, которые молча согнулись над своими бокалами, словно парашютисты, угрюмо ожидающие сигнала к прыжку.

— Недавно мне предложили деньги.
— Да?
— За информацию.
— Какую информацию?
— Секретную.
Доктор Гассельбахер вздохнул и сказал:
— Счастливый вы человек, мистер Уормолд. Такую информацию давать легче всего.
— Почему?
— Если она очень уж секретная, о ней знаете вы один, и все, что от вас требуется, мистер Уормолд, — это капелька воображения.

Но мы – кадровые военные, мы должны драться до тех пор, пока политики не скажут нам: «Стоп!» Они возьмут да и сядут в кружок и договорятся о мире, который мог быть у нас с самого начала; и тогда эти годы покажутся полной бессмыслицей.

Если какую-нибудь страну окружают со всех сторон, как Россию, она старается пробить брешь.

Если бы можно было любить, не нанося увечий!

Если доверять человеку, он постарается оправдать ваше доверие.

Война так часто состоит в том, что ты сидишь и, ничего не делая, чего-то ждешь.