Дом с мезонином. Повести и рассказы

Если она здесь без мужа и без знакомых, – соображал Гуров, – то было бы не лишнее познакомиться с ней.

У приговорённых людей стесняются спрашивать, за что они приговорены; так и у очень богатых людей неловко бывает спрашивать, для чего им так много денег, отчего они так дурно распоряжаются своим богатством, отчего не бросают его, даже когда видят в нём своё несчастье; и если начинают разговор об этом, то выходит он обыкновенно стыдливый, неловкий, длинный.

«Когда еще я не пил слез из чаши бытия...»

По воспитанию я белоручка, по наклонностям - кабинетный человек.

А как это ужасно не иметь никакого мнения! Видишь, например, как стоит бутылка, или идет дождь, или едет мужик на телеге, но для чего эта бутылка, или дождь, или мужик, какой в них смысл, сказать не можешь и даже за тысячу рублей ничего не сказал бы.

У лю­дей, жи­ву­щих оди­но­ко, все­гда бы­ва­ет на душе что-ни­будь та­кое, что они охот­но бы рас­ска­за­ли.

Деревенская жизнь имеет свои удобства, — говорил он, бывало, — Сидишь на балконе, пьёшь чай, а на пруде твои уточки плавают, пахнет так хорошо, и… и крыжовник растёт

В обществе мужчин ему было скучно, не по себе, с ними он был неразговорчив, холоден, но когда находился среди женщин, то чувствовал себя свободно и знал, о чем говорить с ними и как держать себя; и даже молчать с ними ему было легко. В его наружности, в характере, во всей его натуре было что-то привлекательное, неуловимое, что располагало к нему женщин, манило их; он знал об этом, и самого его тоже какая-то сила влекла к ним.

Это была сама пошлость, грубая, надменная, непобедимая, гордая тем, что она родилась и выросла в трактире.

– Сидишь, бывало, вечером у открытого окна, один-одинешенек, заиграет музыка, и вдруг охватит тоска по родине, и, кажется, всё бы отдал, только бы домой, вас повидать…
Мать улыбнулась, просияла, но тотчас же сделала серьезное лицо и проговорила:
– Благодарим вас.