Избранное

То не был ангел-небожитель,
Ее божественный хранитель:
Венец из радужных лучей
Не украшал его кудрей.
То не был ада дух ужасный,
Порочный мученик — о нет!
Он был похож на вечер ясный:
Ни день, ни ночь, — ни мрак, ни свет!..

...То чёрной бровью поведёт,
То вдруг наклонится немножко,
И по ковру скользит, плывёт
Её божественная ножка;...

Я дал ей почувствовать очень запутанной фразой, что она мне давно нравится.

Надобно заметить, что Грушницкий из тех людей, которые, говоря о женщине, с которой они едва знакомы, называют ее моя Мери, моя Sophie, если она имела счастье им понравиться.

У него был злой язык: под вывескою его эпиграммы не один добряк прослыл пошлым дураком.

Я не перебивал его и не слушал.

Я попотчевал его чаем, потому что хотя разбойник он, а все-таки был моим кунаком.

«Стройны, дескать, наши молодые джигиты, и кафтаны на них серебром выложены, а молодой русский офицер стройнее их, и галуны на нем золотые. Он как тополь между ними; только не расти, не цвести ему в нашем саду».

Хотя я когда угодно готов подвергать себя смерти, но нимало не расположен испортить навсегда свою будущность в здешнем мире.