Полное собрание сочинений в тридцати томах. Том 6. Рассказы. 1887

Тульское оружие - это несчастье! Стреляешь из тульского револьвера в жену, а попадаешь себе в лопатку...

У русского кровь такая... Очень, очень ленивые люди! Если б все это добро отдать немцам или полякам, то вы через год не узнали бы города.

Старики задумались. Думали они о том, что в человеке выше происхождения, выше сана, богатства и знаний, что последнего нищего приближает к богу: о немощи человека, о его боли, о терпении…

Без фанатизма нельзя, потому что каждый народ инстинктивно бережет свою народность

Ну я виноват, я оскорбил, но неужели умереть легче, чем простить! Вот уж именно бабья логика, жестокая, немилосердная логика.

Скажут, что тут подействовала красота, художественная форма <....> пусть так, но это не утешительно. Все-таки не настоящее средство... Почему мораль и истина должны подноситься не в сыром виде, а с примесями, непременно в подсахаренном и позолоченном виде, как пилюли? Это ненормально... Фальсификация, обман... фокусы...

– К кому же идти? – бормотал он, выходя на дорогу. – Один говорит – не мое дело, другой говорит – не мое дело. Чье же дело? Нет, верно, пока не подмажешь, ничего не поделаешь.

Ходил в суд, хотел прошение подать, они и прошения не взяли. Был я и у станового, и у следователя был, и всякий говорит: «Не мое дело!» Чье ж дело?

весь, обалдеешь и сам станешь жесточее мороза: одного за ухо дернешь, так что чуть ухо не оторвешь, другого по затылку хватишь, на покупателя злодеем этаким глядишь, зверем, и норовишь с него кожу содрать, а домой ввечеру придешь, надо бы спать ложиться, но ты не в духах и начинаешь свое семейство куском хлеба попрекать, шуметь и так разойдешься, что пяти городовых мало. От морозу и зол становишься и водку пьешь не в меру.

Сытому и одетому мороз – одно удовольствие, а для человека рабочего, нищего, странника, блаженного – он первейшее зло и напасть. Горе, горе, владыко святый! При таком морозе и бедность вдвое, и вор хитрее, и злодей лютее. Что и говорить!