250 программных произведений для заучивания наизусть для школьников и поступающих в ВУЗы

Да, завтра, завтра! — думал он. — Завтра, может быть, всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? — «Ну, а потом, — отвечает сам себе князь Андрей, — я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди — отец, сестра, жена, — самые дорогие мне люди, — но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», подумал он,

В то вре­мя, ког­да про­ис­хо­ди­ло опи­сы­ва­емое со­бы­ти­е, на пог­ра­нич­ных мес­тах не было еще ни­ка­ких та­мо­жен­ных чи­нов­ни­ков и объез­д­чи­ков, этой ст­раш­ной гро­зы пред­п­ри­им­чи­вых лю­дей, и по­то­му вся­кий мог вез­ти, что ему вз­ду­ма­лось. Если же кто и про­из­во­дил обыск и ре­ви­зов­ку, то де­лал это боль­шею час­тию для сво­его соб­с­т­вен­но­го удо­воль­с­т­ви­я, особ­ли­во если на возу на­хо­ди­лись за­ман­чи­вые для глаз пред­ме­ты и если его соб­с­т­вен­ная рука име­ла по­ря­доч­ный вес и тя­жес­ть.