Иуда Искариот. Повести. Рассказы

У кого-то есть традиция 31го декабря ходить в баню, пить пивко, потом не помнить куда и кто должен лететь. И члены «Летучего боевого отряда» возможно в канун 1908 года в бане собирались, возможно, что-то пили или еще там че, не знаю, но взлетели они не по-детски: решили совершить покушение на Великого князя и министра юстиции Российской империи. Не догадывались они, что мил человек, что был среди них, оказался стукачком, и сдал их полиции. Как водится в таких случаях: суд, приговор, повешение. Кто-то стал приземлялся своими мыслями на землю, а кто-то восходил в небеса – об этом и пытается рассказать Андреев.

Где-то месяца два назад смотрел я передачу про тайную полицию, и среди прочих членов фигурировала там некий Азеф, который по сути и является тем самым милым человеком стукачком. Тогда-то, роясь во всей этой истории я и набрел на это произведение. Только сейчас дошло время прочитать его. Якобы, Андреев при подготовке пользовался своими знаниями с организатором покушения, а также материалами суда. Думал, что прочитаю нечто документальное, оказалось – поиски душ приговоренных. Получилось как-то заунывно: на глубину познания души человека (как у Достоевского) не опустился, эмоциями личностного терзания (как у Гюго) не загорелся. Так побарахтался по поверхности.

«Рассказ о семи повешенных» – возможно, не самое пронзительное произведение у Леонида Андреева. Точнее, оно резко пронзает, а затем медленно так и тупо покалывает. Несмотря на то, что зачастую Андреев помимо сложной тематики воздействует ещё эмоционально или, как говорят филологи, экспрессионистически, здесь его стиль в таком сравнении может даже показаться слегка отстранённым. Но уже во время прочтения улавливаешь, почему эту страшную и одновременно обыденно представленную историю нужно было рассказать именно так.

Движение повести – это неумолимое направление к «смерти, о которой знали заранее». И если в процитированной повести Маркеса смерть представала неминуемым роком, то у андреевских героев всё прозаичнее – их фактически заслуженно приговорили к смертной казни через повешение. Нет, не бойтесь, смачных описаний казни или чего-то подобного вы здесь не найдёте – есть вещи и пострашнее. Например, ожидание смерти в конкретное время и конкретный день, отчего узникам повести никуда не деться. Но все семеро приговорённых переживают это экзистенциальное испытание по-своему – а как иначе?

Эта цитата, кстати, принадлежит не заключённым террористам, а министру, на которого они готовили покушение, но были преданы информатором охранки. Атмосфера, думаю, уже рисуется красочная: начало XX века, уже более 40 лет продолжается «разговор» радикально настроенной интеллигенции с малоподвижным монархизмом — то на одной, то на другой стороне погибают люди. Мне вот всегда будет жаль Александра II — ведь один из самых прогрессивных императоров своего времени в нашем государстве! Но нет, по мнению народников, террором и убийствами верхушки власти можно было что-то переменить в закостеневающей системе… И сейчас эта точка зрения пользуется успехом в широких кругах — каждый россиянин хоть раз и говорил: «вот поменять власть — и заживём!». Народники, эсеры, черносотенцы, петрашевцы и прочие, конечно, в большинстве своём так примитивно не смотрели на вещи, но свято верили в то, что ради светлого будущего должна пролиться кровь. Это пласт огромный, и мне его сейчас не ухватить. Но проблема террора и подобного подхода — это, для меня по крайней мере, тема очень интересная и, что главное, совсем не однозначная.

Самое сильное в повести Андреева то, что он не просто показывает «бунтовщиков» живыми людьми, а врывается в человеческое сознание, «поражённое» предчувствием близкой смерти. Их, «политических», было заключено всего пятеро – Серёжа Головин, Вася Каширин, Вернер, Муся и Таня Ковальчук. Всех их с разным прошлым и происхождением объединили общее дело и общая судьба. Серёжа – сын отставного военного, Вася – сын купца, философ Вернер вообще непонятно откуда взялся. Больше всего, конечно, поражают и притягивают фигуры девушек – они, подобно одновременно Марии Магдалине или Жанне д’Арк, святы в своём спокойном принятии приговора и вере в торжество своих идеалов. Таня Ковальчук – практически «мама» для всей группы – для неё, кажется, не существует понятия «личная выгода» или «эгоцентризм», все её мысли – только о товарищах. Ей принадлежит и последний подвиг уже на пути к эшафоту, но этот эпизод я оставлю для знакомства любопытному читателю.

«Компанию» в приглашении на казнь бунтовщикам составляют простые заключённые – якут Янсон, под конец ожидания превратившийся в испуганное и отупевшее существо, и разбойник Цыганок, испугавшийся всходить на эшафот не в паре, как все, а один.

Сюжет, которого строго говоря, здесь особо-то и нет, одновременно напоминает Достоевского и сильные романы советского периода (соцреалистические, конечно). В первом случае – своим психологизмом и изучением самой темы приговорённости к смерти, а во втором – образами главных персонажей. Несмотря на свою поистине христианскую жертвенность, они предстают перед читателем не в плоском и однозначном изображении, нет. А ты после прочтения нащупываешь внутри какую-то точку, надавливая на которую при особом усердии можно и возгореть желанием стать героем и отстаивать свои принципы в новой форме. Где-то далеко и высоко эти люди со своими непоколебимыми идеалами… Но с годами всё больше понимаешь, что без рецепта молодости, возможно, ничего бы и не вышло. Да и понятны ли сейчас современному читателю такие личности? Всё-таки на жизнь человека покушались. Изменило бы это что-нибудь? Вряд ли. Но, как говорил персонаж другой небезызвестной книги: «По крайней мере я попытался».

А стихи Алексея Толстого, которые читает наизусть Муся уже на эшафоте, приобретают какие-то новые оттенки смыслов. Судить всё-таки героев повести Андреева сложно — они где-то в другой системе координат.

Но не грусти, земное минет горе,
Пожди ещё — неволя недолга,-
В одну любовь мы все сольёмся вскоре,
В одну любовь, широкую как море,
Что не вместят земные берега!

P.S. Да, как можно догадаться, у пяти политзаключённых повести были реальные прототипы. Это члены «Летучего боевого отряда партии социалистов-революционеров Северной области», которых предал навсегда вписавший себя в историю великим предателем тот самый Азеф. Их казнили с 17 на 18 февраля 1908 года в Лисьем Носу.

Несмотря на окутывающие фразы о смерти, повесть то о жажде жизни, о любви к жизни. Пронзительная до дрожи, жестокая и честная книга. Автор показывает семь людей открыв их, до предела обнажив их души - что чувствует человек на краю. Что страшнее - сама смерть или ее ожидание, или одиночество. Заставляет задуматься о многом - ожидание, преступление, что такое смертная казнь, как государственное явление и не меркнут ли преступления перед этим узаконенным актом. Очень тяжело и страшно читать. Невероятно талантливо написано.
Просто необходимо читать чтоб попытаться хоть чуть-чуть больше понять в человеческих душах - в этой повести они обнажены до предела. Эмоции книга вызывает невероятные.

Это повесть об ожидании смерти; о том действии, которое приближающаяся смерть оказывает на человека. Сложно сказать, в какой степени достоверно то, о чем пишет автор. Даже чтобы попытаться сформулировать что-то подобное необходимо иметь персональное, интимное взаимоотношение со смертью. У Андреева оно вообще-то было - попытка самоубийства в 23 года - еще через 14 лет он пишет эту работу. Основа сюжета документальная, но это не очень важно, как не важны сюжетные детали для того, что на 90% состоит из психологизма.
Есть такое слово - "достоевщина". Этакое сверхглубокое погружение в глубины человеческой психики, часто патологической. Беда этой книги, что ничего кроме этой достоевщины в ней нет (чего не позволял себе сам Достоевский). Вторая беда - неясность, как к ней относится. Повесть написана быстро - всего за полтора месяца. В то, что ее сопровождали какие-то глубокие академические изыскания мне верится слабо. Какова пропорция между чистой фантазией писателя и прозрением в человеческую душу? Никто уже не проверит.

Мне не понравилось. Совсем. Абсолютно. Мой мир рушился вместе с тем, как Л.Андреев решительно разбивал классический каноничный образ Сатаны. Кто этот несчастный в обличье Вандергуда, не умеющий играть? Как может он называться Вечным и Бессмертным Именем? Да как вообще Сатана может быть обыгран человеческим отродьем?
А вообще, с философской точки зрения, очень правильная книга, написанная прекрасным языком. Можно привести множество цитат, но я остановлюсь на этой:

• ...Поверьте, м-р Вандергуд, мир вовсе не хочет вашего рацио, это недоразумение!
• А чего же он хочет, ваше преосвященство?
• Чего он хочет? Mundus vult decipi... Вы знаете нашу латынь? Мир хочет быть обманут!

Вот так и я, очень хотела быть обманутой. И видеть совершенно другую историю о другом Сатане. Не моя книга, совсем не моя, но она найдет своих читателей.
Ну и напоследок еще одну цитату:

Ложь - ее использлвание во благо. Дейстаие от противного, с целью яснее подчеркнуть очевидность истины. Мученичество. Вот некторые темы произведения.
Библейская стилизация и переосмысление роли Иуды. Приятный коллорит бижневосточных преданий, ясные и концептуальные образы героев. Стилистические осбенности. Все это воспринимается скорее как картинка, а не история.
Рекомендуется к прочтению тем, кто имеет вкус к замкнутым на себе произведениям, в которых концептуальная ограниченность компенсируется писательстким мастерством автора.

Начитавшись хвалебных отзывов об этой книге, а так же ознакомившись с дифирамбами автору, воспевающих его неординарность, экзальтированность, сложную судьбу и оригинальность стиля, я взялась, собственно, за чтение "Иуды.." Читательского задора на повести и рассказы мне не хватило и я ограничилась только этой повестью.
Мне понравились некоторые обороты речи, необычные сравнения. Замысел Андреева вроде бы не плох - показать характер Иуды, непонятого никем, самому себе опротивевшего, но, тем не менее с сердцем, в котором может жить любовь. Хотя искореженная, странная, но любовь. Но, замысел замыслом, а исполнение его на 3 из 7. С повестью ознакомлена, так можно написать в читательском дневнике.