Травма и душа. Духовно-психологический подход к человеческому развитию и его прерыванию

Юнг писал:
В каждом из нас есть другой,которого мы не знаем. Он говорит с нами через сновидения и сообщает нам,насколько иначе он видит нас по сравнению с тем,как мы видим себя. Вот почему,когда мы оказываемся в трудном положении и не видим из него выхода,он может иногда представить ситуацию в ином свете,что радикально изменит нашу установку".

Для обозначения этого "другого,которого мы не знаем" Юнг использовал слово Самость,которое позаимствовал из индуистской концепции Атмана,что означает "реальное я" и "высший духовный принцип",согласно Оксфордскому энциклопедическому словарю английского языка,Самость представляет собой потенциальную целостность личности и является "невыразимым субъектом бессознательного". Ее диалектические отношения с Эго или с "феноменальным субъектом сознания",формируют ось "Эго-Самость",которая направляет процесс индивидуации. Эти диалектические отношения могут привести к формированию нового и более глубокого центра личности.

В ходе психотерапии наши пациенты часто сообщают о таком состоянии внутренней сомоизоляции,когда они чувствуют себя "застрявшими"в жизни,а иногда и застрявшими в анализе,не будучи в состоянии обнаружить искомый источник своей одушевленности. Состояние отчуждённости и отчаяния,когда Эго,по сути,отрезано от общения с "внутренним человеком",или "истинным я"(Винникотт),является,по мнению Фейрберна,"самым глубоко укоренившимся из всех психопатологических состояний",то есть "шизоидным расстройством". Шизоидное расстройство формируется как результат резкого травматического отказа или постепенного накопления событий,которые приобретают значение отказа со стороны питающей среды,создаваемой матерью ребенка.
Это вызывает у ребенка сильнейшую боль и страдания,которые,в свою очередь,становятся причиной разделения между эмоциональным ядром личности ребенка (я- невинный "первочеловек"или "Адам")и функционального "ложного я",ориентированного на внешний мир. Следствием этого разделения является то,что индивид чувствует себя не вполне реальным и не в состоянии всецело посвятить себя кому-либо или чему-либо,всю свою жизнь проживая в лимбе,оставаясь в промежуточной позиции,проживая,так сказать предварительную жизнь.

Посмотреть
Психоаналитики начали это понимать и в последние годы разработали ряд подходов к работе с телесностью для преодоления травматической диссоциации. Эти методы исходят из того, что давняя травма и защиты, связанные с ней, часто кодируются в актуальных физиологических состояниях, таких как затрудненное дыхание, скованность жестов, мышечное напряжение и т. д., так что необходимо работать с ними напрямую, помогая пациенту лучше осознавать свои внутренние ощущения и восприятие. Среди специфически юнгианских подходов к этой теме следует упомянуть телесно-ориентированную работу Марион Вудман (Woodman, 1984), долгосрочную работу по «активному воображению в движении» Джоан Чодороу (Chodorow, 1978), и «аутентичное движение» Тины Стромстед (Stromsted, 2001). Среди неюнгианских получил широкое признание подход Питера Левина (Lewin, 1997). «Сенсомоторный подход» в психотерапии, сформулированный Пэт Огден, дает нам множество полезных способов, которыми телесноориентированные техники могут быть включены в традиционный психоанализ (Ogden, 2006). Кроме того, следует упомянуть тренинг «соматической трансформации», разработанный Шэрон Стенли, который она описывает как «подход к исцелению травмы, продолжающий жизнь» (Stanley, 2010), а также работу Эмили Конрад под названием «континуум» – подход, нацеленный на возвращение телу его текучести, гибкости, на воссоединение с базовыми ритмами самой жизни – ритмами, которые были искажены или уничтожены при ранней травме (Conrad, 2007).

В "Красной книге"живо описано,как в пепеод с 1912 по 1920гг.после разрыва с Фрейдом Юнг страдал от отвержения и подношений со стороны своих коллег по психоаналитическому движению. Вокруг него было много "искажающих зеркал"и вечерами,когда он вглядывался в свой внутренний мир и свои фантазии,его снова наводняли высмеивающие голоса.
В его фантазиях лились реки крови и весь внутренний ландшафт от ужаса "покрывался льдом". Он думал,что сходит с ума.
Он "позволил себе спуститься" в свой внутренний мир. Сначала Юнг был поражен нахлынувшими жуткими видениями. Тогда он применил метод вовлечения видений в диалог,активно представляя разговор с появляющимися воображаемыми фигурами и внимательно слушая то,что они говорили. Странные фигуры его фантазий становились ему более близкими и знакомыми. И вместо уничтожения,психической смерти или растворения Эго-личности он вовлекся в интересные диалоги с ними.
Наконец,появилась благожелательная фигура,видимо,наделённая высшей мудростью-своего рода гид.
После встречи с этой фигурой,называвшейся Филимонов,Юнг сказал:"Я понял,что во мне есть нечто,способное говорить то,чего я не знаю и не собирался сказать...то,что может даже быть направлено против меня". Филлимон стал живым присутствием для Юнга. Он стал "прогуливаться с ним по саду".

Среди ангелов,сотворенных Богом,Люцифер был прекраснейшим,светоносным. Однажды Люцифер заглянул в сердце Святой Троицы,чтобы узнать,что Бог задумал для него. Он заглядывал в эту бездну света все глубже и глубже и увидел нечто,что привело его в ужас и отвратило. Из всего,что он увидел,его поразило,что Бог задумал спуститься в мир и воплотиться в теле человека-плотского,волосатого -почти животного.Хуже того,он увидел,что Бог задумал усадить одно из этих мерзких тел на престол небесный.
И Люцифер воспламенился тайной,называемой Злоба. Он не мог согласиться с тем,что Бог обрекает себя на "повреждение"через вселение в тело человека-плотского,и поэтому решил не принимать участие в этом унизительном уклонении от такого прекрасного во всем остальном плана творения.
Многие ангелы чувствовали так же,как Люцифер. Во главе с ним они отвернулись от Блаженного Взора,отлетели прочь от Божества и пали туда,где Бытие граничит с Не-Сущим,погрузились в вечно опускающиеся сумерки,во Внешнюю Тьму.
Вот так они предпочли служение Не-Сущему служению Бытию,став таким образом отрицатели,изо всех своих сил стараясь помешать творческой работе Бога. Так,целый сомн ангелов стал сонмом бесов,и князем их стал Сатана,Враг и Вельзевул,Повелитель Мух.

Замечательное эссе Юнга "О психологии архетипа ребенка"остаётся,на мой взгляд,одним из самых прекрасных и трогательных текстов,когда-либо написанных о реальном или воображаемом ребенке. Резюмируя свои открытия,Юнг пишет:

Архетип ребенка имеет отношение к чуду начала всего и к чуду возобновления всего. Он ведёт нас к представлению о бытии в мире как в первый день творения,к взгляду на мир как в первый раз."Ребенок" выступает как рождённый из лога бессознательного,как порождение основ человеческой природы или,скорее,живой природы вообще. Он персонифицирует жизненную мощь по ту сторону ограниченного круга нашего сознания,те пути и возможности,о которых наше одностороннее сознание ничего не ведает;целостность,которая охватывает так самые глубины природы. Он представляет собой сильнейший и неизбежный порыв существа,а именно стремление осуществить самого себя.
(Юнг,1949)
Однако Юнг не говорит о том,что этот ребенок,которого нужно хранить как зеницу ока,так как он представляет собой человеческую душу и ее жизненность,может быть вечно гонимым со стороны защитных процессов и антижизненных сил,которые доминируют в психе после травмы в раннем детстве. Когда это происходит,душа уходит в подполье и ее "стремление осуществить себя"может почти угаснуть.
К счастью,мы начинаем лучше понимать,как работать с защитами и сопротивлениями,которые угрожают самой серцевине нашего Я. Если это нам удается,то мы,как правило,проходим через возникающий бурный процесс и можем ожидать,что увидим "ребенка",который возвращается в "пространство между мирами".

Таким образом, роль Дита во внутреннем мире депрессивного человека – это атаки на связи между эмоциями и мыслями, то есть разрушение способности чувствовать и ограждение души диссоциативными барьерами. В этом процессе он соблазняет человека, пережившего травму, предлагая сделку – замену острого, болезненного страдания, ведущего к трансформации, на более терпимое, но непрекращающееся – хроническое, «вечное» страдание. (Человек в депрессии не осознает этой замены.) Мифологически это классическая фаустовская сделка с дьяволом, то есть отказ во внутреннем мире от творческой работы скорби – от процесса, который в конечном итоге выведет из депрессии к обновлению жизни. Это сделка с «богом», который превращает страдание в насилие.

На сессии, предшествующей сновидению, я просил пациентку «вдышаться» в свою возникающую боль, чтобы на поверхность поднялось больше аффекта, но она смогла выпустить из себя лишь несколько приглушенных всхлипов, а затем «Капитан» (Дит) вновь схватил ее за горло, и вернулось ее психическое оцепенение. Здесь мы видим важную черту архетипической защиты. Как фактор, препятствующий воплощению (вспомним, что причиной бунта Люцифера были божественные планы воплощения), архаическая защита действует против естественного процесса, посредством которого происходит воплощение души и который Винникотт называл «вселением», или «персонализацией» (Winnicott, 1970: 261–270). При травме происходит процесс, обратный вселению – отщепление аффекта от образа и соответствующее отщепление психики от сомы; душа отправляется назад в бессознательное, где она, как мы можем себе представить, остается в лимбе до тех пор, пока воплощение не станет вновь возможным.

С позиции клинических понятий формируется адская пара инфантилизма и грандиозности, то есть, с одной стороны, потребности в зависимых отношениях, а с другой стороны, тиранического праведного гнева (если эти потребности остались неудовлетворенными). Такое состояние хорошо известно в психоаналитической литературе как пограничное личностное расстройство. Многие клиницисты, мыслящие в рамках теории объектных отношений, основываются на гипотезе, что центральное место при этом расстройстве занимает садомазохистская внутренняя диада (см.: Kernberg, 1975: 226–229; Masterson, 1976, 1981). Она вносит значительный вклад в трудности, возникающие в ходе психотерапии таких пациентов, которые могут одновременно быть высокомерно праведными и паразитически инфантильными.