Поправка-22

Под присмотром врачей люди не исчезали таинственным образом в прозрачном облачке, как Клевинджер, и не рассеивались над землей прахом при артобстреле. Их не сжигали молнии, не гробили обвалы в горах, не рубили на куски заводские механизмы. Их не убивали грабители, не приканчивали насильники, не запарывали ножами друзья или враги, не расчленяли топорами дети или родители, не уничтожали беспощадные природные катаклизмы, мор, обжорство и голод. Люди благопристойно исходили кровью на операционных столах или смирно задыхались, получив кислородную подушку. У них не было обыкновения играть в коварную игру «утром здесь — к ночи там» или бесследно исчезать прямо на глазах, как за пределами госпиталя, им не грозили гибельные наводнения и смертельные засухи. Дети здесь не попадали под грузовики, не задыхались в родительских холодильниках или, с помощью родителей, в собственных колыбелях. Никто не умирал от зверских побоев. Никто не совал голову в духовку газовой плиты, предварительно открыв газ, не кидался под колеса поездов подземки и не выпрыгивал из окон гостиниц, чтобы устремиться к земле с ускорением тридцать два фута в секунду за секунду и публично шмякнуться на тротуар, подобно розовато-кровавому, облепленному человечьими волосами куску клубничного мороженого, из которого криво торчат перешибленные кости.

Йоссариан посещал занятия, надеясь хоть там докопаться до истины и установить, почему такое множество людей тратит столько сил, чтобы убить его. Помимо Йоссариана, к занятиям проявляли интерес еще несколько человек, и, когда Клевинджер и капрал имели неосторожность спросить, есть ли вопросы, вопросы так и посыпались — один интереснее другого.
– Испания — это кто?
– Для чего Гитлер?
– А правильно — это когда?
– Где был тот сутулый старик с белой как мел физиономией, которого я, бывало, называл Папашка, когда рухнула карусель?
– Какие козыри объявили в Мюнхене?
– Хо-хо, бери-бери!
– Мошонка!
Все это прозвучало одно за другим, и тогда Йоссариан задал свой вопрос, на который не может быть ответа:
– Где прошлогодний Сноуден?
Этим вопросом он уложил их на обе лопатки. Ведь Сноуден был убит под Авиньоном, когда Доббс сошел с ума в воздухе и выхватил штурвал у Хьюпла...
Капрал притворился глухим.
– Что вы сказали? — спросил он. — Где прошлогодний Сноуден?
– Боюсь, что я вас не понял.
– Ой sont les Neiges d'antan? — сказал Йоссариан, чтобы капралу было легче понять его.
– Parlez en anglais, ради бога. — сказал капрал. - Je ne parle pas francais. (Непереводимая игра слов. Сноуден - собственное имя. В та же время Snowden по-английски - снежная пещера, снежный занос. Повторный вопрос, который Йоссариан задает на ломаном французском языке, означает: "Где прошлогодний снег?". — Ред. Говорите по-английски (франц.). Я не говорю по-французски (франц.))
– Я тоже, — ответил Йоссариан.

Поправка-22. "Всякий, кто хочет уклониться от выполнения боевого задания, нормален."
[...]
Была только одна заковырка - Поправка-22, - но этого вполне хватало, потому что человек, озабоченный своим спасением перед лицом реальной и неминуемой опасности, считался нормальным. Орр летал, потому что был псих, а будучи нормальным, отказался бы от полетов - чтоб его обязали летать, как всякого нормального пилота, по долгу воинской службы. Летая, он проявлял себя психом и получал право не летать, но, реализуя это право, становился нормальным и отказаться от полетов не мог.
[...]
Поправка-22, эллиптически замкнутая на себя - по образцу планетарной - системы с нерасторжимо сбалансированными парами, была неумолимо логичной и абсолютно самодостаточной. Ее бесподобное совершенство казалось Йоссариану таким же устрашающе законченным, как совершенная бесподобность современного искусства...

Глаза майора Дэнби потеплели.
– А ведь, должно быть, очень приятно жить растительной жизнью, – задумчиво проговорил он.
– Да нет, паршивое это дело, – ответил Йоссариан.
– Ну почему же? Наверное, хорошо жить без забот и сомнений, – не соглашался майор Дэнби. – Я бы, пожалуй, с удовольствием согласился жить растительной жизнью и никогда не принимать никаких важных решений.
– А каким бы растением вы хотели быть?
– Ну, скажем, огурчиком или морковкой.
– Каким огурчиком – свежим, зеленым или с гнильцой?
– Свежим, конечно.
– Едва вы поспеете, вас сорвут, порежут на кусочки и сделают из вас салат. Майор Дэнби сник.
– Ну тогда – самым никудышным огурчиком.
– Тогда вас оставят гнить на грядке, вы удобрите собой почву, и на этом месте потом вырастут полноценные огурцы.
– Нет, пожалуй, я не хочу вести растительный образ жизни, – печально сказал майор Дэнби.

Йоссариан пытливо посмотрел на доктора Дейнику и попытался начать с другого конца.

– Ну а Орр – псих? – спросил он.

– Разумеется, псих, – ответил доктор Дейника.

– И ты можешь освободить его от полетов?

– Разумеется, могу. Но он сам должен меня об этом попросить.

– Так почему ж он не просит?
– А потому что псих. Его ведь уже несколько раз сбивали, а он продолжает летать. Стопроцентный псих. Разумеется, я могу освободить его от полетов. Но он сам должен меня об этом попросить. Такова инструкция.

– Значит, по инструкции ты можешь его освободить?

– Не только могу, но просто обязан.

– И ты освободишь его?

– Нет. Не получится.

– А что, есть какая-нибудь закавыка?

– Да уж не без этого. Поправка-22. «Всякий, кто хочет уклониться от выполнения боевого задания, нормален», – процитировал на память доктор Дейника.

Была только одна закавыка – Поправка-22, – но этого вполне хватало, потому что человек, озабоченный своим спасением перед лицом реальной и неминуемой опасности, считался нормальным. Орр летал, потому что был псих, а будучи нормальным, отказался бы от полетов – чтоб его обязали летать, как всякого нормального пилота, по долгу воинской службы. Летая, он проявлял себя психом и получал право не летать, но, реализуя это право, становился нормальным и отказаться от полетов не мог. Пораженный всеобъемлющей простотой Поправки-22, Йоссариан уважительно присвистнул.

– Да, поправочка что надо, – сказал он.

– Лучше не придумаешь, – подтвердил доктор Дейника.