What I Talk About When I Talk About Running

Как Дантон или Робеспьер, которые, призвав на помощь все свое красноречие, пытались урезонить недовольных, воинственно настроенных членов Революционного трибунала, я обращался с увещеваниями по очереди ко всем частям своего ноющего тела. Я подбадривал, приставал и осыпал их руганью, не оставляя попыток вселить в них надежду. “Осталось совсем немного, – говорил я. – Постарайтесь уж как-нибудь”. Но если подумать – а я как раз подумал, – то ведь и Дантон, и Робеспьер в итоге остались без голов.

Вдоль реки на “Саабе” цвета красной фасоли, с открытым верхом рассекает психиатр-демократ (ну а кто еще?).

В восьмидесятые я жил в Токио и каждое утро на пробежке встречал молодую, очень привлекательную женщину. Мы бегали одним маршрутом несколько лет, узнавали друг друга и всегда улыбались вместо приветствия. Я ни разу с ней не заговорил (для этого я слишком стеснителен) и, понятное дело, не знаю ее имени, но до чего приятно было бежать, зная, что скоро я снова увижу ее лицо. Без таких маленьких радостей нелегко каждый день выходить на пробежку.

Не слышно музыки из «Рокки», да и заката, в который можно было бы достойно уйти, что-то не наблюдается. Такой вот у этой истории финал, банальный, как резиновые спортивные тапочки.

Причина моего провала очевидна: я мало тренировался. И кроме того, я мало тренировался. И еще — я мало тренировался.

Но, повторюсь, и я сам, и этот мир – для меня впервые.

What's the most important quality a novelist has to have. It's pretty obvious: talent.

Nothing in the real world is as beautiful as the illusions of a person about to lose consciousness.

There are three reasons I failed. Not enough training. Not enough training. And not enough training.

Muscles are hard to get and easy to lose. Fat is easy to get and hard to lose.