Überredung

— Думаю, вы с мистером Дарси прекрасно разбираетесь в вопросах женского образования.
— О, да.
— Разумеется. Женщина не может считаться образованной, если не разбирается в музыке, пении, танцах и не владеет иностранными языками. К тому же она должна уметь вести беседу, одеваться, выражать свои мысли, иметь красивую фигуру и красивую коляску.
— А также нечто менее вещественное — острый ум и начитанность.
— Неудивительно, что лишь немногие отвечают этим критериям. Странно, что таковые вообще нашлись.

Когда были осмотрены все открытые для обозрения уголки дома, они снова спустились и, распрощавшись с домоправительницей, оказались на попечении встретившего их около дверей холла садовника.
Спускаясь по газонам к реке, Элизабет обернулась, чтобы еще раз оглядеть здание. Мистер и миссис Гардинер тоже остановились. И пока первый высказывал свои предположения о времени постройки дома, из-за угла, по дорожке, которая вела к конюшне, вышел его владелец.
Между ними было всего двадцать ярдов, и он появился настолько внезапно, что избежать его взгляда было совершенно невозможно. Глаза их встретились, и лица обоих вспыхнули багровым румянцем. Мистер Дарси вздрогнул и сначала, казалось, оцепенел от изумления. Но, быстро придя в себя, он пошел к ним навстречу и заговорил с Элизабет, хоть и не вполне владея собой, но, по крайней мере, самым учтивым образом.
В первый момент Элизабет инстинктивно отвернулась и сделала несколько шагов в сторону. Но когда он с ней поравнялся, она в полной растерянности остановилась и выслушала его приветствие. Если появление мистера Дарси и его сходство с только что виденным портретом недостаточно уверило ее спутников, что перед ними — сам владелец поместья, то изумление, которое, при виде хозяина, изобразилось на лице садовника, подтвердило это с полной убедительностью. Пока Дарси беседовал с их племянницей, они стояли поодаль. Не смея поднять глаза, совершенно ошеломленная, Элизабет бессознательно отвечала на его любезные расспросы о родных. Ее поразило, насколько переменились, по сравнению с их последней встречей, его манеры. С каждой новой фразой она испытывала все возраставшую неловкость. И несколько минут этого разговора, в течение которых она думала только о том, до чего неприлично было ей оказаться застигнутой в этом месте, стали самыми мучительными в ее жизни. Мистер Дарси чувствовал себя не намного увереннее: в его словах не было обычной невозмутимости. Повторяя бессвязные вопросы о том, давно ли она покинула Лонгборн и сколько времени ей довелось провести в Дербишире, он явно обнаруживал свое смятение.