М. А. Булгаков. Собрание сочинений в 7 томах (подарочное издание)

Совершенно примирился со штанами. Произнес длинную веселую фразу, потрогав брюки Филиппа: "Дай папиросочку - у тебя брюки в полосочку".

- Простите, Азазелло, что я голая! - Азазелло просил не беспокоиться, уверял, что он видел не только голых женщин, но даже женщин с начисто содранной кожей

Козлоногий поднес ей бокал с шампанским, она выпила его, и сердце ее сразу согрелось

Шпак. Какая-то тревога у меня с тех пор, как эта блондинка из Большого театра позвонила…

Тимофеев (тупо смотритей вслед). [...] Один… А впрочем, я ее не осуждаю. Действительно, как можно жить со мной? Ну что же, один так один! Никто не мешает зато…

Ну, а колдовству, как известно, стоит только начаться, а там уж его ничем не остановишь.

Ваши дела нам хорошо известны. В домкоме все как на ладони. Домком – око недреманное. Мы одним глазом спим, а другим видим. На то и поставлены.

Без критики не проживешь.

– Лаской-с. Единственным способом, который возможен в обращении с живым существом. Террором ничего поделать нельзя с животным, на какой бы ступени развития оно ни стояло. Это я утверждал, утверждаю и буду утверждать. Они напрасно думают, что террор им поможет. Нет-с, нет-с, не поможет, какой бы он ни был: белый, красный и даже коричневый! Террор совершенно парализует нервную систему.

Боги, боги мои! Как грустна вечерняя земля! Как таинственны туманы над болотами. Кто блуждал в этих туманах, кто много страдал перед смертью, кто кто летел над этой землей, неся на себе непосильный груз, тот это знает. Это знает уставший. И он без сожаления покидает туманы земли, ее болотца и реки, он отдается с легким сердцем в руки смерти, зная, что только она одна [успокоит его].