Generation

Лена нервничала. Всю дорогу, прихохатывая, она рассказывала про какого-то Азадовского, видимо, любовника своей подруги. Этот Азадовский вызывал у нее чувство, близкое к восхищению: приехав в Москву с Украины, он вселился к ее знакомой, прописался на ее площади, потом вызвал из Днепропетровска сестру с двумя детьми, прописал их там же и тут же, без всякой паузы, разменял квартиру через суд, отправив подругу в комнату в коммуналке.

• Этот человек далеко пойдет, - повторяла Лена.

Ее особенно впечатляло то, что сестра с детьми сразу же после этой операции была сослана назад в Днепропетровск, вообще, в рассказе присутствовали такие подробности, что под конец поездки Татарскому стало казаться, что он прожил половину жизни в квартире с Азадовским и его близкими. Впрочем, Татарский нервничал не меньше Лены.

Вот почему вы не выражаете протест против Чечни?..

• Почему? - повторила Мюс. - Ведь самим потом интереснее телевизор смотреть!
• Так, - мрачно ответил Степа. - Свиньи потому что.
• Вот именно. А ещё говорите про какую-то духовность. Это еще ладно. Вы, русские, при этом постоянно твердите про бездуховность Запада. Про его оголтелый материализм, and so on. Но это просто от примитивного убожества вашей внутренней жизни. Точно так же какой-нибудь Afro-African из экваториальных джунглей мог бы решить, что Ватикан совершенно бездуховное место, потому что там никто не мажет себе лоб кровью белого петуха.
• Вас только что выпустили из темной вонючей казармы, и вы ослепли. как кроты на солнце. You totally miss the point. Секрет капиталистической одухотворённости заключен в искусстве потреблять образ себя.

-Чего-чего? - спросил Степа.
...

• В цивилизованном мире человек должен поддерживать общество, в котором живт. Интенсивность потребления сегодня есть главная мера служения социуму, а значит, и ближнему. Это показатель... Как это по-русски... spcial engagement. Но в постиндустриальную эпоху главным становится не потребление материальных предметов, а потребление образов, поскольку образы обладают гораздо большей капиталоемкостью. Поэтому мы на Западе берем на себя неласное обязательство потреблять образы себя, свои consumer identities, которые общество разрабатывает через специальные институты. Понимаешь?
• Нет, - честно признался Степа.
• Вспомни свой накрученный и навороченный "Гелендваген", - нашлась она.
• Ага! Вот видишь? Ты ведь потребляешь не его. Ты потребляешь образ себя, ездящего на нем...
• Но это, извини, уровень spiritual mediocrity, - продолжала Мюс. - Это потребление образов, связанных с материальными предметами... Посмотри на меня. Посмотри на мир вокруг. Послушай, что он тебе шепчет... Я - покемон Мюс. Только что с тобой по телефону говорил твой друг Лебедкин - он джедай. А из телевизора нам улыбается Тони Блэр - он премьер-министр. В эту секунду в мире нет ни одной щели, ни одного изъяна. Но ты? Могу я верить тебе до конца? Настоящий ли ты Пикачу? Или это просто маска, муляж, за которым пустота и древний русский хаос?

>