Generation

"Вот, взять хотя бы "мерседес"",- вяло подумал он.
-Машина, конечно, классная, ничего не скажешь. Но почему-то наша жизнь так устроена, что проехать на нем можно только из одного говна в другое.
'Правда,- поплелась его мысль дальше, - где-то начиная с пятисотого или, пожалуй, даже с триста восьмидесятого турбодизеля это уже не имеет значение. Потому что к этому моменту сам становишься таким говном, что ничего вокруг тебя уже не испачкает. То есть говном, конечно, становишься не потому, что покупаешь шестисотый "мерседес". Наоборот. Возможность купить шестисотый "мерседес" появляется именно потому, что становишься говном.'

Вера, которую не разделает никто, называется шизофренией

Мир - это место, где бизнес встречает деньги

Отец Татарского, видимо, легко мог представить себе верного ленинца, благодарно постигающего над вольной аксеновской страницей, что марксизм изначально стоял за свободную любовь, или помешанного на джазе эстета, которого особо протяжная рулада саксофона заставит вдруг понять, что коммунизм победит. Но таков был не только отец Татарского, - таким было все советское поколение пятидесятых и шестидесятых, подарившее миру самодеятельную песню и кончившее в черную пустоту космоса первым спутником – четыреххвостым сперматозоидом так и не наставшего будущего.

Малюта разработал не только лозунги нового движения («Семейные ценности – это наше все!»; сокращенный, энергичный вариант — «Наше все!»), но и в общих чертах наметил, откуда исходит угроза миру:
«Конкретное наполнение образа врага будет обдумано позднее. В настоящий момент предлагается только название-идентификатор «Козлополиты» (вариант – «Лолиты и Козлополиты»), обеспечивающее такую же культурную преемственность, как и представленные визуальные решения, ориентированные на генеральную линию по активации «дремлющего» подсознательного психосостава».