Сын

С началом грозы все вакерос вернулись домой – от ударов молнии погибало больше ковбоев, чем от огнестрельных ранений ...

... его дед был мексиканцем, пленником, – да вообще все племя состояло из захваченных где-то пленников, обычное дело для команчей: это позволяет сохранять здоровую кровь.

Но отец жил так, словно верил в это, а она верила ему, и, значит, так оно и было на самом деле.

Позже Тошавей объяснил, что мой брат, который всю дорогу вел себя как последний трус, вовсе не был трусом, а был ke’тсеена – что-то вроде обманки, мистического создания, посланного богами, чтобы испытать воинов. И убить его – это очень плохо, по законам команчей его и пальцем трогать нельзя. С моего брата нельзя было снимать скальп. Урват теперь проклят из-за его убийства.

Я терзался мыслями о том, что нам не следовало переезжать в то место, но, с другой стороны, что еще мог сделать такой человек, как наш отец? У него не было выбора. Это судьба.

– Им не удастся превратить меня в очередного грязного индейца, Илай. Уж лучше смерть.

Когда я убью всех индейцев, вернусь и убью всех новых поселенцев; я сожгу их город до основания.

С тех пор как провозгласили республику, с индейцами не было проблем: американская армия постоянно присутствовала в Техасе, охраняя границы.

Земля искалечена, и Закон извращен.

Когда я принес масло и консервы, мать уже растопила печь и распахнула все окна, чтобы в доме было не так жарко.

– Илай, – окликнула она меня, – сходи к реке, налови рыбы, ладно? И хорошо бы фазана, если попадется.