Таро для всех и для никого. Арканология новой эпохи

Интенсификация жизни – это максимально возможная острота переживания бытия. Если предположить бессмертную жизнь, острота такой жизни будет нулевой. Именно это уловил гениальный визионер Уильям Блейк в своем утверждении «вечное завидует бренному». Завидует чему – перспективе уничтожения? Небытия? Смерти? Именно так. Потому что именно смерть, ставя предел бытию, делает бытие столь насыщенным и полнокровным. Отсюда типичный мифологический мотив о том, что божество желает стать человеком, желает воплотиться, перейти из вечной вневременности в состояние времени и смерти.

Интенсификация – предельно субъективная категория, имеющая прямое отношение к суверенности. Суверенное бытие от бытия рабского отличается именно наличием этого непрерывного контакта со смертью. Гегель утверждал, что отличие господина от раба в том, что первый преодолевает страх смерти, второй же позволяет этому страху завладеть собой. Перешагивая через смерть, человек становится господином, интенсифицируя бытие до невероятного напряжения.

Взгляд смерти в глаза – жест Суверена. Отведение глаз, мыслей, внимания – установка раба. «Не думай об этом», «просто живи». Но жизнь, лишенная осознания смерти, уравновешивается «лишь вялыми радостями». Изгнав смерть, изгнали и жизнь, заменив ее полужизнью раба, пребывающего в стерильности своего недосуществования.

Смерть дарит нам интенсификацию. Еще одна грань интенсификации — перенос центра внимания из будущего в настоящее. Раб живет будущим. Он весь — план, протяженность. «Когда я стану». «Когда я женюсь, устроюсь работать, уйду на пенсию». Он весь — цель. Осознание смерти разрушает эту ложь. Потому что никакого «завтра» нет. Есть вечное «сейчас». Именно поэтому Алистер Кроули учил, что только «Чистая Воля, не устремленная к цели», совершенна. Любое дело имеет смысл только ради него самого. Разница между рабом и господином в том, что для первого определяющей категорией является цель, а для второго — процесс, и только процесс. Ибо смерть делает бессмысленным любую цель, а процесс — совершенное мгновение настоящего, «здесь и сейчас», — это единственное, что в какой-то степени противостоит смерти.

Когда я гляжу на эти фигуры, мне всегда вспоминается рассказ близкого друга, пережившего клиническую смерть. На мой вопрос о том, как это ощущается - как смерть, как жизнь, как сон? - он ответил, что никакие слова этого выразить не смогут, и, помолчав, добавил: "Это какая-то жуткая геометрия". Вот эта жуткая геометрия и происходит с сознанием в момент физического уничтожения. Но та же геометрия предстает и в глубоких психоделических состояниях, когда Эго действительно переживает опыт смерти, и, в сущности, не так важно, что 99% телесно выживают, - это уже ДРУГИЕ люди.