Комедии

Анна Андреевна. Кто ж это идёт?
Марья Антоновна. Это Добчинский, маменька.
Анна Андреевна. Какой Добчинский? Тебе всегда вдруг вообразится этакое... Совсем не Добчинский.
Марья Антоновна. Право, маменька, Добчинский.
Анна Андреевна. Ну вот, нарочно, чтобы только поспорить. Говорят тебе - не Добчинский.
Марья Антоновна. Видите, что Добчинский.
Анна Андреевна. Ну да, Добчинский, теперь я вижу: из чего же ты споришь?

А разве тот счастлив, кто счастлив один? Знай, что, как бы он знатен ни был, душа его прямого удовольствия не вкушает. Вообрази себе человека, который бы всю свою знатность устремил на то только, чтоб ему одному было хорошо, который бы и достиг уже до того, чтоб самому ему ничего желать не оставалось. Ведь тогда вся душа его занялась бы одним чувством, одною боязнию: рано или поздно сверзиться. Скажи ж, мой друг, счастлив ли тот, кому нечего желать, а лишь есть чего бояться?

Мне все равно, что за него, что в воду.

Вот что-то невзначай, за вами примечай.

Велите ж мне в огонь: пойду как на обед.

Числом поболее, ценою подешевле.

Храбрость сердца доказывается в час сражения, а неустрашимость души во всех испытаниях, во всех положениях жизни.

Дурное расположение людей, не достойных почтения, не должно быть огорчительно. Знай, что зла никогда не желают тем, кого презирают, а обыкновенно желают зла тем, кто имеет право презирать. Люди не одному богатству, не одной знатности завидуют: и добродетель также своих завистников имеет.

Такой глупый: до тех пор, пока не войдет в комнату, ничего не расскажет!

От двора, мой друг, выживают двумя манерами. Либо на тебя рассердятся, либо тебя рассердят. Я не стал дожидаться ни того, ни другого. Рассудил, что лучше вести жизнь у себя дома, нежели в чужой передней (Стародум)