Котлован

- Будет тебе сокрушаться-то, мещанин!- останавливал его
Сафронов.- Ведь здесь ребенок теперь живет, иль ты не знаешь,
что скорбь у нас должна быть аннулирована!

Только цвет глаз был редкий - карий: цвет воровства и потайных умыслов.

- Эх ты, масса, масса. Трудно организовать из тебя скелет коммунизма! И что тебе надо? Стерве такой? Ты весь авангард, гадина, замучила!

Жена Пашкина умела думать от скуки…

– Смотри, Чиклин, он весь седой!
– Жил с людьми – вот и поседел от горя.

...все равно истины нет на свете или, быть может, она и была в каком-нибудь растении или в героической твари, но шел нищий и съел то растение или растоптал гнетущуюся низом тварь, а сам умер затем в осеннем овраге, и тело его выдул ветер в ничто.

... я, говорит, серьезно допустил, что ты отродье старинных мастеров, а ты так себе - чернорабочая сила, шлак из-под бабы!

— Как ты думаешь, — продолжал свои сомнения Захар Павлович, — всем обязательно нужно жить или нет?

— Всем, — отвечал Саша, немного понимая тоску отца.

— А ты нигде не читал: для чего?

Саша оставлял книгу.

— Я читал, что чем дальше, тем лучше будет жить.

— Ага! — доверчиво говорил Захар Павлович. — Так и напечатано?

— Так и напечатано.

Захар Павлович вздыхал:

— Все может быть. Не всем дано знать.

Копенкин уважал свою лошадь и ценил ее третьим разрядом: Роза Люксембург, Революция и затем конь.

Ты, наверно, интеллигенция – той лишь бы посидеть да подумать