Старик и море : [повесть]. Рассказы

Но человек не для того создан, чтобы терпеть поражения, – сказал он. – Человека можно уничтожить, но его нельзя победить.
Но он знал, что смирение пришло, не принеся с собой ни позора, ни утраты человеческого достоинства.
Какая разница, что он доказывал это уже тысячу раз? Теперь приходится доказывать это снова. Каждый раз счет начинается сызнова; поэтому, когда он что-нибудь делал, он никогда не вспоминал о прошлом.
Мысленно он всегда звал море то есть в мужском роде. Они говорят о нем как о пространстве, как о сопернике, а порою даже как о враге. Старик же постоянно думал о море как о женщине, которая дарит великие милости или отказывает в них, а если и позволяет себе необдуманные или недобрые поступки, – что поделаешь, такова уж ее природа.
Человек – это не бог весть что рядом с замечательными зверями и птицами.
Теперь не время думать о том, чего у тебя нет. Подумай о том, как бы обойтись тем, что есть».
Но как хорошо, что нам не приходится убивать солнце, луну и звезды. Достаточно того, что мы вымогаем пищу у моря и убиваем своих братьев.
Ненавижу, когда у меня сводит руку, – подумал он. – Собственное тело – и такой подвох! Унизительно, когда тебя на людях мучает понос или рвота от отравления рыбой. Но судорога (он мысленно называл ее calambre) особенно унижает тебя, когда ты один».
Интересно, знает она, что ей делать, или плывет очертя голову, как и я?»
Глупо терять надежду, – думал он. – К тому же, кажется, это грех. Не стоит думать о том, что грех, а что не грех. На свете есть о чем подумать и без этого. Сказать правду, я в грехах мало что понимаю.
Пусть она думает обо мне лучше, чем я на самом деле, и я тогда буду и в самом деле лучше.
«Ты убил рыбу не только для того, чтобы продать ее другим и поддержать свою жизнь, – думал он. – Ты убил ее из гордости и потому, что ты – рыбак. Ты любил эту рыбу, пока она жила, и сейчас любишь. Если кого-нибудь любишь, его не грешно убить. А может быть, наоборот, еще более грешно?»
Как хорошо, что нам не приходится убивать звезды!
Птичья жизнь много тяжелее нашей, если не считать стервятников и больших, сильных птиц. Зачем птиц создали такими хрупкими и беспомощными, как вот эти морские ласточки, если океан порой бывает так жесток?
Кто же тебя победил, старик? – спросил он себя. – Никто, – ответил он. – Просто я слишком далеко ушел в море».
«К тому же, – подумал он, – все так или иначе убивают кого-нибудь или что-нибудь. Рыбная ловля убивает меня точно так же, как и не дает мне умереть. Мальчик – вот кто не дает мне умереть. Не обольщайся, старик».
«Если она терпит, значит, и я стерплю».
Ему теперь уже больше не снились ни бури, ни женщины, ни великие события, ни огромные рыбы, ни драки, ни состязания в силе, ни жена. Ему снились только далекие страны и львы, выходящие на берег.
Потом ему стало жалко большую рыбу, которой нечего есть, но печаль о ней нисколько не мешала решимости ее убить. Сколько людей она насытит! Но достойны ли люди ею питаться? Конечно, нет. Никто на свете не достоин ею питаться: поглядите только, как она себя ведет и с каким великим благородством.
человек в море никогда не бывает одинок
– Отдохни хорошенько, маленькая птичка, – сказал он. – А потом лети к берегу и рискуй, как рискует каждый человек, птица или рыба.
Ты родился, чтобы стать рыбаком, как рыба родилась, чтобы быть рыбой.
Плыви по ветру и встречай беду, когда она придет.
Он понял, что если очень захочет, то победит любого противника
мы плывем с ней рядом, как братья».
Приведи свои мысли в порядок и постарайся переносить страдания как человек… Или как рыба», – мысленно добавил он.
Может, это я виноват, что вовремя не научил свою левую руку работать как следует. Но, видит бог, она и сама могла научиться!
«Может быть, мне не нужно было становиться рыбаком, – думал он. – Но ведь для этого я родился.
«Но ведь и у меня, – думал старик, – такое же сердце, а мои ноги и руки так похожи на их лапы».
Но я думаю, что великий Ди Маджио мог бы сегодня мною гордиться. Правда, у меня не было пяточной шпоры. Но руки и спина у меня здорово болят. Интересно, что такое пяточная шпора? Может, и у нас она есть, да только мы этого не подозреваем?
Ну что ж, убей меня. Мне уже все равно, кто кого убьет».

"Глупо терять надежду, - думал он. - К тому же, кажется, это грех. На свете есть о чём подумать и без этого. Сказать правду, я в грехах мало что понимаю.
Не понимаю и, наверно, в них не верю. Может быть, грешно было убивать рыбу. Думаю, что грешно, хоть я и убил её для того, чтобы не умереть с голоду и накормить ещё уйму людей. В таком случае всё, что ты делаешь, грешно. Нечего раздумывать над тем, что грешно, а что не грешно. Сейчас уже об этом поздно думать, да к тому же пусть грехами занимаются те, кому за это платят. Пусть они раздумывают о том, что такое грех. Ты родился, чтобы стать рыбаком, как рыба родилась, чтобы быть рыбой..."
Но он любил поразмыслить обо всём, что его окружало, и так как ему нечего было читать и у него не было радио, он о многом думал, в том числе и о грехе. "Ты убил рыбу не только для того, чтобы продать её другим и поддержать свою жизнь, - думал он. - Ты убил её из гордости и потому, что ты - рыбак. Ты любил эту рыбу, пока она жила, и сейчас любишь. Если кого-нибудь любишь, его не грешно убить.
А может быть наоборот, ещё более грешно?"