The Hunger Games Trilogy

А ми з Гейлом давно вирішили, що ліпше отримати кулю в чоло, ніж померти голодною смертю, - це набагато швидше, а головне, безболісно.

Птица, брошь, песня, ягоды, часы, крекер, одежда, вспыхивающая огнем. Я сойка-пересмешница.
Та, которая выжила, несмотря на планы Капитолия. Я символ восстания.

Что это за хрупкая система, которая рушится из-за горсти ягод?

В этом мире, окрашенном в фиалковые тона, нет четких линий и острых углов, но вдоволь укромных мест, где можно спрятаться.

- Помнишь? - спрашивает он. - Здесь ты меня поцеловала.
Значит лошадиной дозы морфлинга, введенной ему после порки, оказалось недостаточно, чтобы стереть это из его памяти.

• Я думала, ты не вспомнишь, - отвечаю я.
• Придется умереть, чтобы забыть. Хотя, может, даже тогда я буду помнить. Может, я как тот парень из "Дерева висельника", что вечно ждет ответа.

Пит — жив. Он предатель. Но для меня это сейчас неважно. Не имеет значения, что он говорит, как говорит и по чьему наущению. Главное, что он вообще способен говорить.

Из-под ног поднимаются тучи пепла, я закрываю рот краем рубашки. Мне не хватает воздуха — не столько от того, что я вдыхаю, сколько от сознания, кого я вдыхаю.

Мертвая, я принесу больше пользы. Меня провозгласят мученицей за правое дело, мое лицо будет красоваться на знаменах. Людей это подстегнет куда сильнее, нежели все, что я сделала бы при жизни. Тогда как Пит нужен всем, даже с разбитым сердцем: уж он-то сумеет переплавить свою боль в слова, от которых мятежники переродятся.

И тут начинается. Победители по всему ряду берутся за руки. К тому времени, когда отзвучали последние аккорды мелодии, мы, двадцать четыре человека, образовали неразрывную цепь- первый знак единения между дистриктами со времени Темных Времен. Разумеется, телеэкраны один за другим отключаются и чернеют. Поздновато опомнились. Все уже видели.

Вернувшись, я сама предлагаю Питу прилюдно попросить моей руки. Он соглашается, однако потом запирается у себя на долгое время. Хеймитч советует оставить его в покое. Я удивляюсь:
-Он сам этого хотел!
-Да, но не в виде фарса,- говорит ментор,- Он мечтал, чтобы все было по-настоящему!