древние тексты
MaksimKoryttsev
- 9 книг

Ваша оценка
Ваша оценка
Ну, знаете ли, это просто нечестно.
О чем? Иустин описывает «диалог», намеренно пишу в кавычках, с Трифоном иудеем, который вместе со своими спутниками посмеялся и выговорил коротенечко христианам, на что Иустин, ну или персонаж, его заменяющий, разразился пространными доказательствами об том, что евреи-де в собственных писаниях ничего не смыслят, а вот христиане все понимают правильно и тут и там видят в древних писаниях прообразы Христа и пророчества о его приходе.
В чем проблема? В том, что технически это, конечно, диалог, но по мне так… Трифон изображен, простите за выражение, натянуто-заторможенным, неспособным к быстрой сообразительности (в отличие от Иустина, так-то) и неспособным хоть как-то ответить на христианские выводы, кроме как протяжными вялыми возражениями, подчеркивающими правоту Иустина. То ли специально он выловил себе такого собеседника, то ли погрузился в мир мечтаний, то ли подобный диалог действительно имел место быть, но запомнил из него Иустин только свою правоту.
Так что диалога, в общем и целом, не получилось. Только собранные в корзинку христианские толкования и едкие щелчки в сторону евреев. И хотя что касается первого, читать было интересно, очень хотелось бы, чтобы в диалоге участвовали еврейские мудрецы, а не Трифон с неприличными своими приятелями, и хотя бы попытались поставить Иустина на место. А то легко доказывать, когда тебе если и возражают, то бездоказательно, а ты так и сыплешь тщательно продуманными истинами.

Однажды Иустин мирно прогуливался по аллеям и к нему пристали иудеи, начали высмеивать и издеваться, вызывать на спор. Взращённый в целом комплексе философских школ, он, конечно, не мог пройти мимо столь изумительной возможности подискутировать. Именно в таком контексте и начинается так называемый диалог, который сложно назвать диалогом в прямом смысле этого слова, ведь Иустин выступает здесь защитником и изъяснителем, Трифон, его собеседник, больше слушателем и вопросителем, задающим вопросы из разряда: а расскажи почему так, а докажи это, а докажи то;
- пытливо вопрошает оппонент-иудей и получает на это пояснение и разъяснение. С его же стороны особо аргументов нет, что делает текст очень предвзятым и односторонним. Многие, особенно еврейские ученые, считают, что никакого Трифона в реальности и не существовало, а всё представленное нам на суд - не больше, чем литературные изыскания и образы. А сам текст — попытка донести до людей постулаты христианства:
1. Иисус - это Христос, это Мессия, о котором упоминалось в Ветхом Завете;
он больше, чем человек. Мы не в человека верим, а в Бога.
2. Христиане не исполняют закона Моисеева;
Новый Завет отменил Ветхий — это, во-первых; а во-вторых, большой комплекс обрядов и запретов последнего — это личная кара богом еврейского народа за непослушание и идолопоклонство.
3. Христианство для всех. Язычники тоже спасутся;
ведь они стали духовным Израилем. Они «обрезались» сердцем, а у Вас — иудеев обрезана только плоть.
Временами Трифон реагирует агрессивно, но и сам Иустин далеко не миротворец, его высказывания отдают, как минимум, пассивной агрессией, он нападает защищаясь, пытается поддеть и уязвить.
В данном случае, конечно, необходимо понимать отношения между двумя этими конфессиями на тот период времени. Мягко говоря они были достаточно натянуты. Иустин уже не в первой своей работе жалуется на то, что иудеи ходят и клевещут на христиан. В этом же диалоге они показаны людьми, высокомерно смотрящими на христиан, и желающими их всячески унизить и высмеять. Но при всём своём высокомерии, по мнению Иустина, они не могут заглянуть дальше своего закона, который, между прочим, тоже понимают неверно: «они покажутся тебе новыми, хотя читаются вами каждый день».
Короче говоря, мы столкнулись с идеологическим конфликтом иудеев и христиан и аргументами, которые последние могли представить в этом споре на период II века.

Всякий народ знает, что прелюбодеяние, блуд, человекоубийство и все прочие тому подобные дела — зло. И хотя все это делают, однако они не чужды сознания, что они согрешают, когда так поступают, исключая только тех, которые от влияния нечистого духа или вследствие испорченности от воспитания, худых обычаев и нечестивых законов потеряли естественные понятия или лучше погасили и подавили их. Впрочем можно видеть, что и такие люди не желают терпеть то, что они делают другим, и во враждебной совести попрекают друг друга тем, что сами они делают.

Кто любит ближнего, как самого себя, тот будет желать ему такого же добра, какого себе желает; а никто самому себе не пожелает зла. Поэтому любящий ближнего будет молиться и стараться для него о том же, чего желает для себя; ближний же у человека никто другой, как человек – подобострастное с ним и разумное животное. Итак, если вся праведность разделяется на два вида: в отношении к Богу и людям, то кто, как говорит Писание, «любит Господа Бога всем сердцем и всею силою и ближнего, как самого себя», тот по истине праведен.