До и во время

Добро очень зависит от расстояния. Обращенное на людей, которых любишь, оно всегда больше, чем розданное, распределенное среди всех.

Любое общество жестко организовано, чтобы новое поколение воспроизвело его без искажений, существуют тысячи запретов и табу, любой человек чуть ли не с пеленок знает, что можно, а что нельзя, что плохо, а что хорошо. Норма вложена во всех нас, не забыт ни один, с рождения до смерти мы живем под цензурой, от которой невозможно скрыть ничего, никакого наимельчайшего пустяка, потому что мы сами и есть эта цензура.

Ночью, после того разговора, мне пришла в голову странная мысль: человек может убить другого человека и совсем просто – человека невинного и безгрешного – именно потому, что есть Воскресение, что есть кому вспомнить и воскресить убитого.

<...> мир должен быть изменен разом и навсегда; для того, чтобы длить страдания дальше, не может быть никаких оправданий, мир уже завтра, и это лишь начало, следует радикально упростить, сделать ясным и определенным; большинство бед человека связано именно со сложностью мира, из-за нее он все время путается, теряется, ничего и никак не может понять, ни в чем толком разобраться, зло он творит часто по неведенью, без умысла.

Почему мир был создан именно таким, почему, зачем было оставлено место для зла — все это кажется им результатом очень странной, очень сомнительной сделки, в отношении человека она точно нечестна, он, конечно же, ее жертва. Если Господь просто ставил опыт — что сильнее, добро или зло, то человек и тогда жертва; в Его, Господнем, мире зло явно сильнее, человек был создан Им так, что противостоять злу он не в силах.

После казни Людовика XVI немалое число лиц, не обладавших никакими достоинствами, кроме жажды власти, добирались до вершины, утверждая и подтверждая, что власть может получить каждый, вопрос лишь — сумеет ли он ее удержать.

В Талмуде сказано, что человек, каждый человек так же дорог Богу, как весь мир, что Он создал. Человек так же сложен, как мир, потому что он, этот мир, — в каждом из нас.