Меч Предназначения

Геральт свернул и кинулся вслед за допплером между досками ограды . Неожиданно почувствовал рывок , услышал треск рвущейся кожи, и куртка под другой подмышкой тоже сделалась вдруг очень свободной .
Ведьмак остановился. Выругался . Плюнул . И еще раз выругался.

-Я еще вас достану , распутники! - взвизгнула Веспуля , стараясь удержать равновесие. - Я еще сочтусь со всей вашей сворой! Хороша компашка! Стиляга, оборванец и карлик с волосатыми пятками ! Вы меня попомните!

...Ты-мутант , а одно из основных свойств твоей мутации сводится к абсолютной бесстрастности. Таким тебя сотворили , чтобы ты мог выполнять свою работу. Понимаешь ? Ты не можешь ничего чувствовать .

Это не сказка, а жизнь, которую мы сами должны заполнять моментами счастья, ибо на улыбки судьбы рассчитывать, как ты знаешь, не приходится.

— В сказке королева, как я себе представляю, позволила бы ведьмаку угадывать трижды. Но мы ж не в сказке, Геральт. Мы здесь в реальности, ты, я и наша проблема. И наше Предназначение. Это не сказка, это жизнь. Паршивая, скверная, тяжелая, не прощающая ошибок, обид, не знающая жалости, разочарований и несчастий, не щадящая никого, ни ведьмаков, ни королев. И потому, Геральт из Ривии, ты будешь отгадывать только один раз.

— Ты впечатлительный, чуткий, — сказала она тихо. — В глубине души ты полон тревоги. Меня не обманешь каменной физиономией и холодным голосом. Ты — впечатлительный, и именно впечатлительность заставляет тебя бояться, а вдруг да то, против чего ты собираешься выступить с мечом в руке, окажется правым, получит моральный перевес...

— Борх, — белоголовый отвернулся от коня, глянул в светлые глаза незнакомца, — не хочу, чтобы между нами вкралась какая-либо неясность. Я — ведьмак.
— Догадываюсь. А произнес ты это так, будто сообщил: я — прокаженный.
— Встречаются и такие, — медленно проговорил Геральт, — что предпочитают компанию прокаженных обществу ведьмака.
— Есть и такие, — засмеялся Три Галки, — которые предпочитают овец девушкам. Что ж, им можно только посочувствовать. И тем и другим.

— Незачем. Я тебя знаю.
— Тебе только кажется, будто знаешь. Не забывай — я натура сложная.
— Лютик, — вздохнул ведьмак, действительно чувствуя, как слипаются глаза. — Ты циник, свинтус, бабник и лжец. И ничего, поверь, ничего сложного в тебе нет. Спокойной ночи.
— Спокойной.

Люди, - Геральт повернул голову, - любят выдумывать страшилищ и страхи. Тогда сами себе они кажутся не столь уродливыми и ужасными. Напившись до белой горячки, обманывая, воруя, исхлестывая жен вожжами, моря голодом старую бабку, четвертуя топорами пойманную в курятнике лису или осыпая стрелами последнего оставшегося на свете единорога, они любят думать, что ужаснее и безобразнее их все-таки привидение, которое ходит на заре по хатам. Тогда у них проще на душе. И им проще жить.

— Да, Геральт, совсем забыл, как там Йеннифэр?
— Никак.
— Понимаю.
— Ничего ты не понимаешь. Ну где твоя корчма, далеко еще?