Война и мир. Том 2

Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны.
  - "Бог дал мне корону. Горе тому, кто кто ее тронет", - сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). - Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова, - прибавил он и еще раз повторил эти слова по-итальянски: "Бог дал мне корону. Горе тому, кто ее тронет ".

Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третей комнаты слышалась возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя. Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.

- И зачем родятся дети у таких людей, как вы? Ежели бы вы не были отец, я бы ни в чем не могла упрекнуть вас, - сказала Анна Павловна, задумчиво поднимая глаза.
  - Я ваш верный раб, и вам одним могу признаться. Мои дети - обуза моего существования. Это мой крест. Я так себе объясняю. Что делать?.. - Он помолчал, выражая жестом свою покорность жестокой судьбе.
  Анна Павловна задумалась.

Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина.

«Надо жить, надо любить, надо верить!»

То, что справедливо и несправедливо - не дано судить людям. Люди вечно заблуждались и будут заблуждаться, и ни в чем ином больше, как в том, что они считают справедливым и несправедливым.

Народная толпа страшна, Она отвратительна. Они, как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.

Ежели бы мог человек найти состояние, в котором бы он, будучи праздным, чувствовал бы себя полезным и исполняющим свой долг, он бы нашёл одну сторону первобытного блаженства.

... Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего-то непонятного, но важнейшего! "

Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости.