Frog

Что я знала о китайцах?
Что у них коммунизм. И что они живут по принципу «одна семья – один ребенок». Но я никогда не задумывалась как это правило работает в жизни. Теперь знаю. Книга приоткрыла мне шоры. И я крайне расстроена.
Структура книги
Книгу можно разделить на два блока:
1-й – письма драматурга Кэдоу литератору Сугитани. Я стараюсь избегать эпистолярного жанра в книгах – не люблю я его. Но здесь каждое письмо - это воспоминания о прошлом, это рассказ, охватывающий большой временной период. Это не переписка, ответов литератора здесь нет.
2-й – пьеса «Лягушки» - вот это было для меня неожиданностью. Но пьеса органически вписалась в книгу, являясь её продолжением.
В целом книга охватывает события жизни Китая с 1950 по 2010 годы.
Герои
В аннотации заявлено, что ГГ – это Вань Синь – акушерка.
Я бы сказала, что ГГ здесь её племянник – Кэдоу, который пишет письма-воспоминания, он же сочиняет пьесу, все события в книге мы смотрим его глазами от рождения до 60-ти лет.
Хотя нет, не так, ГГ – это Сообщество контроля рождаемости населения Китая.
О чем книга
В 1960-61 гг в сорока деревнях Китая не родилось ни одного ребенка – причина – голод. Но осенью 1962 г собрали большой урожай батата – голод кончился и в следующем году родилось много «бататников». Государство стимулировало рождаемость.
Тетушка Вань Синь, акушер - гинеколог помогла появиться на свет 10000 малышей...
А вот в 1965 г рождаемость растет еще более стремительно… И тут правительство забеспокоилось: «Не проводить планирования рождаемости нельзя, если пустить дело на самотек, (…), пройдет ещё пятьдесят лет, и весь земной шар будет в китайцах».
И вот этой тетушке – акушерке, которая помогала родиться на свет детям, Партия приказывает жить по новым законам. А эти законы очень жестоко ограничивают права людей, желающих производить на свет больше одного ребенка.
Вот книга о том,
как бедным ценой жизни и здоровья приходилось подчиняться, а богатые научились обходить эти законы.

«Рождение детей и приумножение рода – сколько в этом величественного и сколько приземленного, сколько серьезного и сколько вздорного».

Игра От А до Я. Тур 2020.

Рассказ в книге ведется от лица мужчины, но повествование рассказывает (по большей части) о его тетушке. Она работает акушером и ведет и блюдет политику: одна семья - один ребенок.
Рассказываются разные (ужасающие) истории о том, как тетушка поступает с женщинами, которые не хотят делать аборт (в том числе и аборт на поздних сроках беременности).

Сам язык книги мне не очень понравился. Суховато.

Во второй части книги герой думает и говорит о том, что он пишет пьесу. В финале идет сама пьеса посвящённая событиям Китая во второй половине 20 века. Говорится о той же политике, о том, что должен быть один ребенок в семье. О том, что большинство хотят мальчика, а не девочку.
Пьеса мне не очень понравилась. Я пыталась представить это на сцене, как-то мне кажется слишком сумбурно.

Читается книга не приятно и тягостно. Удовольствия я от книги не смогла получить. Нового для себя я тоже ничего не открыла.
Думаю, что советовать ее не буду.

Сказать, что книга далась мне тяжело — ничего не сказать. И, пожалуй, это тот случай, когда нужно прочитать несколько раз, чтобы раскрылся полный бутон и красота. Томик купила еще в том году, тогда же и начала читать. Осилила примерно 50 страниц и отложила, а теперь рандомайзер игры решил, что пора снова к ней возвращаться.

Мне всегда была интересна историческая сторона сюжета. Никак не могла понять, почему китайского населения так много, почему потребовалось вводить такие жесткие и кощунственные методы, чтобы хоть как-то сбавить темп прироста населения.

Не знаю, насколько глубоко уходит в корни данный феномен, но во время правления Мао Цзэдуна была активная пропаганда деторождения. Так еще рождение мальчиков ценилось намного больше, в принципе данный «обычай» знаком многим и в нашей стране. Рожаем до тех пор, пока не родится наследник рода. В среднем на семью в Китае приходилось 6 детей. Скорей всего есть еще какие-то факторы, которые повлияли на такой прирост детей, но мне хватает и этих.

Роман написан в эпистолярном жанре. Начинается он с рассказов маленького Кэдоу о своей тете, которая и является главной героиней романа. Дальше же читатель следит за жизнью мальчика, а потом уже мужчины, вместе с тем параллельно продолжает обозреваться жизнь тетушки.

Вань Синь (тетушка) — прогрессивная женщина, которая старается просветить невежественные умы. Она по призванию акушер, но люди привыкшие к повитухам, не слишком ринулись пользоваться её услугами, так как не доверяли.

Очень интересно было читать первую часть романа, а вот вторая далась мне сложней. Так как там в полном изобилии стал проявляться галлюцинаторный реализм, которым и знаменит Мо Янь. В книге много символизма, отсылок к культуре Китая. Порой ты не понимаешь, где реальность, а где выдумка. Чего собственно и добивается автор.

В целом герои романа никак не описывают свои ощущения о политике снижения рождаемости. Кэдоу находится в прострации большую часть времени, а Вань Синь фанатично следуют уставам партии. Её мысли скорей пропаганда, чем её собственные.

Мне не хватило эмоциональности и накала страстей, все шло своим чередом и линейно. Не хватало ухабов, так сказать. В процессе переключилась на аудиоформат, стало полегче. Но вот сноски переводчика пришлось упустить, поэтому скорей всего еще раз вернусь к «лягушкам».

Мне очень понравилось, как Мо Янь обыграл лягушек в повествовании. Недаром и сам роман получил такое название. Если верить гуглу, то лягушки в культуре Китая — богатство и долголетие, но сатира и абсурд придает им совершенно иной окрас в романе.

К старости на пути Вань Синь начинают повсюду появляться лягушки: открываются фермы по производству лягушек, описываются трапезы с блюдами из лягушек, она даже сравнивает зародышей детей с лягушками. Они монотонно напоминают ей о совершенных грехах перед народом. Перед младенцами. Жизни, которых она унесла в могилу.

Мне понравилось описание деревушки Китая, описание быта и традиций, и типажей людей, которых там можно встретить. А так как сам Мо Янь родился в похожей деревушке, то передает он все намного калоритней.

Начиталась статей, где описывают сложности перевода. Ведь есть много культурных отличий, аналога, которых в нашем языке просто нет. Переводчику намного сложней было передать все, что было заложено автором. И думаю, много пришлось опустить.

Окончанием романа послужила пьеса, которую писал Кэдоу, о жизни тетушки. Очень оригинальный постмодернистский ход, первый раз встречаю его в книгах. Там и было самое интенсивное скоплением сатиры. Мо Янь с ног на голову переставляет общепринятые факты, преподнося букет из абсурда и околесицы.

Читать будет нелегко, сразу предупреждаю. В каких-то местах придется поскучать, в каких-то усиленно возмущаться, в каких-то слезу пускать. Если у вас есть хоть какое-то представление о китайской культуре, традициях и нравах, то будет полегче. Такие книги не посоветуешь, но если интересна тема, то присмотритесь.

И, что самое грустное, так это текущие состояние демографии КНР. Столько потугов было, чтобы снизить рождаемость, сколько жизней погублено, а на текущий момент уже снова появляется необходимость в пропаганде деторождения.

Изначально хотела поставить тройку, а потом посидела и обдумала, пришла к тому, что пока ставлю четверку, а после повторного знакомства, скорей всего поправлю на пятерку. Книга морально сложная, но я рада закрыть очередной гештальт. И к творчеству автора еще вернусь, правда через время.

С "Лягушками" все пошло сразу бодро. Здесь сюжет интересный, персонажи понятные, четко выстроена линия событий. Погружаемся в провинциальный Китай эпохи политики "Одна страна-один ребенок". После просмотра документального фильма "Нация одного ребенка" книга оказалась очень кстати, раскрыла подробности того, как программа партии реализовывалась на местах. Трагично, жалко семьи, которым пришлось это пережить.

В книге не было каких-то сюрреалистических описаний, наоборот, очень жизненно. При этом художественный стиль довольно интересный, образный. После этой книги возникло взаимопонимание с автором, и наверное вернусь и к "Стране вина".

Все-таки Мо Янь шедеврален! Так певуче и легко писать о страшном, красотой слога подчеркивая ужас бытия, - это божий дар.
Тема-то и впрямь страшная - рассказ о китайской акушерке времен политики "одна семья - один ребенок". Это не прямое европейское повествование, катающее вас по стеклянной вате. Нет, китайцы тоже по ней катают, но маскируют ее под сахарную. Это легко и приятно, но настолько жутко, что кое-что передается намеками, отсылками и переводом повествования в руки четвертых лиц. Читателя ждет много смертей. Причем хоть и автор подает происходящее как обыденность для героев, страдающих в моменте, но продолжающих жить жизнь в долговременной перспективе, даже они не выдерживают. Так и появляются кошмары с лягушатами...
Очень интересно. Так, что оторваться нереально, а суть истории доходит не сразу, постфактум, поэтому пощадить психику и остановиться - без шансов. У меня до сих пор ощущение, что кое-что я так и не поняла, не считала очередную жутковатую пасхалку. Может оно и к лучшему?
В любом случае, у меня с автором в очередной раз подтвердившаяся любовь. Всем не порекомендуешь, но меня зацепило!

На склоне лет рассказчик книги Кэдоу в ходе встречи с одним известным человеком решает поведать миру историю его тётушки, а вместе с этим и, в целом, жизнь страны в тот период.

С первых страниц читатель следит за жизнью маленького Кэдоу и знакомится с его родственниками, среди которых будет и знаменитая тётушка Вань Синь, которая по долгу службы, будучи акушеркой, и призвания сначала помогала женщинам разрешиться от бремени, а затем взяла на себя нелёгкую обязанность продвигать в массы партийную линию по сокращению рождаемости в стране.

В ходе рассказа читатель знакомится с жизнью простого населения страны, некоторыми обычаями, традициями и культурой, а также основными моментами почему было принято нелёгкое решение о снижении рождаемости, контроле этого вопроса со стороны государства и каким образом эти решения претворялись в жизнь и воспринимались гражданами.

Первая часть романа, когда идёт знакомство с главными героями и их жизнью, достаточно интересная. Но чем дальше, тем больше в тексте появляется сумбура и непонятных вещей, а концовка какой-то абсурдной пьесой, призванной рассказать историю тётушки, окончательно разочаровывает.

Мне роман показался слишком неровным, переполненным различными литературными приёмами, которые не всегда идут на пользу читательскому восприятию содержания текста. По крайней мере, в отношении меня так получилось.

Жуткая история, и больше всего страшит и удручает её реальность. На что готов пойти преданный партиец, беспрекословно внедряя в жизнь постановления, распоряжения, спущенные сверху?
Сяо Пао (есть ещё школьное имя Вань Цзу и псевдоним Кэдоу) считает свою тётушку легендарной личностью, которой под стать описательные возвышенные выражения "величественная и грандиозная", а из историй её жизни можно создать книгу. Сам Кэдоу мечтает написать пьесу (да и пишет в конце концов), но основное повествование представляют письма - объёмные и подробные, адресованные "уважаемому сенсею" Йошихито Сугитани.

Чем важна данная, эпистолярная, форма романа? Каждое письмо - это не просто воспоминание, восстановление прошлых событий, в первую очередь, это их переосмысление. На протяжении долгих лет переписки (три года) Кэдоу реконструирует жизнь страны, тётушки, родных и близких, а мы наблюдаем, как меняется отношение не только к другим, но и к себе. На смену оправдательных объяснений приходит искреннее понимание собственной вины.

Начинается всё далёким тысяча девятьсот пятьдесят третьим годом. В то время роды принимали повитухи, а образованные акушерки только пытались занимать профессиональные должности, воюя с роженицами, их родственниками, тёмными поверьями и обычаями. Тётушка Вань Синь, тогда это была семнадцатилетняя девушка, окончившая медицинское училище и курсы по новым методам родовспоможения, смело вступила в бой с отсталостью прогрессивными акушерскими методами. Первая часть книги вполне заслуженно прославляет самоотверженность молодых медицинских работников и тётушку, как одну из их рядов.
В следующих главах (семидесятые годы) настроение повествования вместе с отношением к главной героине меняется. В Китае законодательно вводится ограничение размера семьи, на государственном уровне признана необходимость планирования рождаемости.

И тётушка устремляется в единственном указанном направлении ограничения деторождения. Не останавливаясь перед преградами моральными и физическими, рискуя жизнью, она отлавливает беременных, в чьих семьях уже есть ребёнок, делает аборты, невзирая ни на какие сроки, руководствуясь аргументом: "Пока не вышло из «котла» – это просто кусок мяса".
Чем больше крови проливалось, тем абсурднее становилось повествование. Хотелось кричать и выражать протест, но я могла только плакать...
Четвёртая глава приближает повествование к настоящему времени, когда закон научились ловко обходить с помощью денег: можно оплатить штраф или услуги суррогатной матери. Настроение предпоследнего письма (в последнем будет обещанная пьеса) переменчиво, повествование скачет от воспоминаний и покаяний до описания гротескной сцены полубезумной Вань Синь с глиняными куклами убитых младенцев. Кэдоу и сам понимает, что похож на "глупца, который описывает свой сон". Совершенно не понравилось такое нагромождение всякого-разного, в котором потерялось главное: за каждое преступление нужно платить.

Книга показалась неоднородной, местами скомканной, но, возможно, она такой и замышлялась, не случайно выбран эпистолярный жанр. Если автор писем находится в смятении чувств, пишет урывками за столиком кафе, то и текст из-под его пера выходит соответствующим.
Несмотря на некоторую сложность чтения, мне было интересно рассматривать жизнь китайцев, находя что-то общее или удивляясь несхожести. Для нас куда привычнее принять информацию о нелегальных абортах, чем о нелегальных родах и массовом отказе от контрацепции. Китайская женщина готова рисковать жизнью, только бы родить мужу наследника. Не случайно храм Матушки Чадоподательницы венчает надпись большими золотыми иероглифами "Добродетельным посылается много детей", а его ступени отирают толпы страждущих женщин.

Книгу слушала в добротном исполнении Максима Киреева. Чтец тонко чувствовал настроение и умело передавал его.

Мне книга очень понравилась, даже не ожидала. Думала, будет очередное многостраничное поливание грязью китайских властей и компартии, все же нобелиат, а эту премию редко дают за иное, но не учла того факта, что автор живет в Китае и никуда оттуда уезжать не собирается, он титулованный автор, обладатель национальных премий и огромных тиражей. Поэтому, естественно, никаких срываний покровов и обличения властей тут нет, а есть просто рассказ о том, как все было, без приукрашиваний и приуменьшений. Читатель сам разбирается в происходящем и делает выводы, автор не вещает в белом пальто и не пытается направлять мысли читателя по заботливо проложенному руслу, здесь нет черного и белого и дидактизма, в котором так любили обвинять советских авторов.

В четырех письмах и биографической пьесе уже пожилой драматург Кэдоу ("Головастик") рассказывает японскому писателю историю своей жизни и жизни своей тетушки Вань Синь, которая получила медицинское образование, была высококлассным акушером-гинекологом, которая во время бэби-бума, случившегося в начале шестидесятых после голодных лет (когда дети ели уголь и саранчу, и почитали это за вкусную еду), приняла десять тысяч родов, а потом когда партия, испугавшись, что такой взрывной рост населения приведет к новому голоду, стала проводить политику ограничения рождаемости, стала ее ярым проводником в родном уезде. Вместе с помощницей Львенком они разными способами уговаривали мужчин сделать вазэктомию, а потом колесили по округе и плавали на выделенном катере, и отлавливали нарушительниц, которые вопреки закону беременели вторым и последующими детьми, чтобы сделать им принудительные аборты. Не щадили даже собственных родственников - закон один для всех: так, первую жену Кэдоу заставили согласиться на прерывание беременности аж на седьмом месяце! Тут меня бесил подход всех без исключения: и самого Кэдоу (он вообще безвольный тюфяк и тряпка, что проявляется на протяжении всей книги, а особенно ярко в тот момент, когда его шпажками для еды затерроризировал десятилетний пацан), который мямлил, что сын - это, конечно, здорово, но с мечтами о карьере придется попрощаться, правительство в наказание сошлет его в родную деревню землю пахать, и тетушки, которая настолько преисполнилась своей ролью преданного инструмента партии, что готова сносить дома соседей, лишь бы выдали нарушительницу и дали сделать аборт, и жены, которая втайне без ведома мужа обратилась к коновалу, чтобы тот снял противозачаточное кольцо, потому что у них с мужем дочка, а так хочется родить вожделенного сына. На самом деле сколько судеб было сломано и сколько детей и матерей погибло из-за этой политики и перегибов на местах... Хотя если разобраться в вопросе, существовало множество лазеек для любителей семей с двумя и более детьми - например, можно было переехать в сельскую местность и там родить двоих и даже троих, или заключить брак с представителем малого народа, или же скинуться всем семейством и заплатить штраф, или выехать за границу и родить там, позже стало можно родить двоих, если муж и жена - единственные дети в семье, все это разрешалось по закону, но люди не искали легких путей, и поэтому происходило все то, что происходило: неучтенное рождение девочек до появления на свет долгожданного наследника мужского пола, которому и оформлялись документы как типа единственному ребенку в семье, и селективные аборты, когда появилась возможность определять пол ребенка в утробе, что привело к чудовищному гендерному дисбалансу впоследствии.

Повествование ведется на протяжении всей второй половины XX века с заходом в век двадцать первый, когда Китай уже пожинает плоды этой политики: да, количество населения удалось привести к планируемым показателям в срок, но никто не учел, что оно начнет падать дальше, потому что даже когда партия разрешила рожать двоих, а потом и троих детей, взрывного роста рождаемости как-то не случилось. Кому рожать-то? Девочкам, которых абортировали пачками? Эгоистичным единственным детям родителей, которые также были единственными детьми? Городскому населению белых воротничков, которому родители всеми силами старались дать образование? Взрослым, которым нужно заботиться о пожилых родителях и одновременно поднимать детей в условиях роста стоимости жизни и непомерных цен на жилье? А тетушка на склоне лет боится лягушек, которые снятся ей каждую ночь и пугают так похожим на детский плач жалобным кваканьем, и утешает себя тем, что ее муж лепит глиняные фигурки для подношения богине плодородия, и у каждой из двух тысяч куколок уникальное лицо и своя биография - сотни душ, которые были по придуманной ею для успокоения совести легенде абортированы, чтобы впоследствии переродиться у других родителей и обрести лучшую долю.

Автор также замечательно показал, как в Китае официально декларируемый коммунизм на самом деле выродился до государственных символов и руководящей роли партии, а в остальном там господствует такой же капитализм, где продается и покупается все что угодно, включая людей, если на то есть спрос. Только вот не очень поняла, почему он называет суррогатным материнством банальное осеменение - все же суррогатная мать носит плод других биологических родителей, а тут это ее родной ребенок, которого она после рождения должна отдать паре, в которой жена не может иметь детей.

В целом несмотря на страшную тему и ряд очень неприятных описаний, книга мне понравилась, как культурный экскурс в этот аспект истории Китая было весьма познавательно. И кстати, во многих рецензиях пишут, что вот, такая античеловеческая политика могла проводиться только при коммунизме - ну почему же, подобное с размахом практиковали немцы при Гитлере, а также демократические Швеция и Швейцария (эти вообще аж до конца восьмидесятых, и ни перед кем ни за что не каялись), а около десяти лет назад в проведении насильственной контрацепции для эфиопских евреев призналось правительство Израиля.

Вряд ли в китайской традиции дети так связаны с цветами, как в нашей, не говоря о том, что приходилось слышать и такой вариант заглавной фразы: "дети - это цветы на могиле родителей". Но уж очень заманчивым показалось соединить тему детства с лозунгом про сто цветов, которым Учитель Мао призывал к гласности и критике: вы указываете Партии на ее недостатки - мы исправляемся. Не факт, при этом. что наши представления об исправлении совпадут. Интеллигенция поначалу опасалась, потом поверила, подставилась. Тут-то ее и накрыло культурной революцией. Не совпали взгляды.

О культурной мы читали в "Красном гаоляне" нобелианта,  "Лягушки" открывают следующую страницу новой истории Китая. Принятый в 1979 году закон "Одна семья - один ребенок" призван был ограничить рождаемость, традиционно высокую в аграрных обществах. Двадцатый век с техническим прогрессом, победой над голодом, успехами фармакологии резко снизил детскую смертность.  Перенаселёность климатически благоприятных Юга и Юго-Востока  Китая грозила ресурсной катастрофой. Характер демографической политики из рекомендательного стал запретительным.

То есть, в точности противоположным стимуляционному современной России, где платят материнский капитал за второго и солидное пособие до трех лет на третьего. В Китае, согласно закону, рождение второго грозило штрафом, сопоставимым с нашим маткапиталом. Там много было всего: пропаганда контрацепции, разные методы стерилизации, аборты. На самом деле, это сработало  и количество детей в семье за полвека снизилось с шести в среднем до трех детей на каждые две семьи.

Да и не был закон так уж непреложно суров. В северных провинциях двух детей разрешалось иметь, а в случае, если хотя бы один из супругов принадлежал к национальному меньшинству - и трех. В сельской местности разрешение на второго ребенка давали, если первой рождалась девочка. Можно было поехать рожать на Север, в этом случае в идентификационной карте ребенка были ограничения на получение некоторых социальных благ на Юго-Востоке. Можно было родить в Гонконге, куда китайцам не требовалась виза, а новорожденному автоматическое присваивалось гонконгское  гражданства. Наука умеет много гитик.

Об этих нюансах Мо Янь не считает нужным упомянуть Понятно, драма о том, как правительство учинило геноцид головастиков, изрядно утратит в убедительности, примись он рассказывать, что пути обхода существовали, но герои предпочли головами таранить Вликую стену государственных установлений. Итак, акушерке Ван Синь, равно преданной своему ремеслу и своей Партии приходится взять на себя дополнительные обязанности,  прямо противоположные приведению в мир новых людей.

Легко ли это? А сами как думаете?  В одночасье оказаться в конфикте с друзьями, соседями, родичами, односельчанами, с самой своей внутренней сутью. Да, в помощь тебе государственная машина давления и подавления, твоя убежденность в правоте Мао - а все же. Роман в псевдоэпистолярном жанре, как серия писем драматурга к литературному наставнику с последовательным хронологическим изложением событий своего детства, ранней юности, взросления, утраты любимой жены, новой женитьбы и позднего отцовства. Завершает повествование пьеса-эпилог.

Главное событие - смерть первой жены, которую вынуждают к аборту на седьмом месяце, буквально угрожая сравнять с землей дом родителей, у которых пряталась, и дома ближайших соседей. Это, жемчужина книги, наряду с шедевральным эпизодом поедания угля. Покажи, как  сельские дети сначала принюхиваются к привезенной куче угля, потом пробуют на язык, раскалывают, жуют, а на следующий день у всего класса на уроках черные уголки рта и все непрерывно жуют - вкуснотища. Покажи такое, и не нужно объяснять, что жили голодно.    

Мо Янь поразительно талантлив, и он рассказывает о малых мира сего, не имеющих голоса. чтобы говорить за себя. Такая последовательная гражданственная позиция заслуживает всякого уважения.  Оставлю на совести автора неполное и неточное освещение вопроса, он на стороне сельской бедноты, на стороне женщин,  и говорит от их лица. Однако вот эта лягушачья тема с претензией на глубокую метафоричность, она к чему?

К чему мильон терзаний с суррогатным материнством? Нас так подводят к выводу, что запреты порождают криминал и расшатывают мораль? Спасибо, понятно, хотя были законные и куда менее затратные способы обхода. Как коррелирует с романом история ресторана "Дон Кихот"? Намек, что борец за права униженных бывает принимаем за сумасшедшего, непонят и осмеян? Принято. А все же нет, это не "Красный гаолян"

Странный роман во всех проявлениях. Стиль повествования, герои, обстоятельства, название. все вызывало во мне какие-то чувства смятения и непонимания. Было в принципе интересно читать, но читалось медленно. Ощущение было, как будто я сама как лягушка застряла в болоте и пытаюсь вылезти. Лишь к конце более менее разобралась что к чему. Хотя ощущения странности не сильно от этого уменьшились.
Обычно я более понятлива при чтении азиатской литературы, а тут прям уплыла и не могу сказать чего-то внятного и осмысленного. Самое сложное тут было ориентироваться во всех героях, коих тут целое множество. Все они имеют сложные имена, родственные и другие отношения и через года читатель видит их жизни, наполненные многими горестями и радостями.
История самой героини меня поразило. То, как во имя чувства долга и веры в свои убеждения, она шла и вершила многие дела, которые множеством людей были восприняты как плохие. Мне были понятны и ее чувство долга, и чувства сожалений, которые стали ее обуревать уже в старости. Сложная, насыщенная и яркая жизнь этой героини в такие сложные политические времена вызывает только чувства восхищения у меня.
Вот чего я точно не поняла, так это ту самую пьесу в конце. Рассказчик пишет ее, в конце она дана, но ее сакральный смысл не очень мною понят.
В целом, роман хороший, но уж больно чудной. Не могу его всем рекомендовать, лишь прожженным любителям азиатской литературы.