Собачье сердце

Ухватили животную, исполосовали ножиком голову, а теперь гнушаются.

Ошейник все равно что портфель.

О, мой властитель! Глянь на меня. Я умираю. Рабская наша душа, подлая доля!

Этот ест обильно и не ворует, этот не станет пинать ногой, но и сам никого не боится, а не боится потому, что вечно сыт.

А вот по глазам — тут уж и вблизи и издали не спутаешь. О, глаза — значительная вещь. Вроде барометра. Все видно — у кого великая сушь в душе, кто ни за что ни про что может ткнуть носком сапога в ребра, а кто сам всякого боится.

Все испытал, с судьбою своею мирюсь и если плачу сейчас, то только от физической боли и от голода, потому что дух мой еще не угас... Живуч собачий дух.

Вообще это было замечательное лето в жизни Персикова, и порою он с тихим и довольным хихиканьем потирал руки, вспоминая, как он жался с Марьей Степановной в двух комнатах. Теперь профессор все пять получил обратно, расширился, расположил две с половиной тысячи книг, чучела, диаграммы, препараты, зажег на столе зеленую лампу в кабинете.

Человек-то лучше становится на лоне природы.

Пес не выдержал кошек и гавкнул так, что субъект подпрыгнул.
-Ай!
-Я тебя выдеру! Не бойтесь, он не кусается.
"Я не кусаюсь?" - удивился пес