Жизнь для книги

Рейтинг LiveLib

4,6

32 оценки

• 5
  75%
• 4
  25%
• 3
  0%
• 2
  0%
• 1
  0%

Ваша оценка

Отметить эмоции

Прочитали 38Хотят прочитать 152

Рецензии

• 

  Аноним31 октября 2024 г.

  Больно уж вы скучны, Лев Николаевич, а народ требует чертей!

  Листали тут на днях с товарищем очередную энциклопедию. Ну, если быть уж совсем точным, "Словарь иностранных слов" 1989 года издания. Надо сказать, книга прелюбопытнейшая. Так вот, наш взор устремился к странице 244 с разъяснением слова "Комикс".
  
  
  

  • Хммм, - сказал я.
  • Хммм, - сказал мой коллега по работе.

  
  Честно говоря, мы одновременно сказали хммм. Ну как те герои из пьесы классика, правда рядом не было будки, где продают пироги.
  И вот, мой товарищ, как истинный патриот своей страны воскликнул: - Слушай, а ведь если опираться на данные строки, то получается, что родина комикса - Российская империя! Их там печатали миллионами, только называли "картинками". Вот и в книге Сытина об этом гов

  • Срочно неси книгу, - таков был мой скромный ответ на его восклицание.

  ие.

Признаюсь, воспоминания Сытина я проглотил залпом, это ж цельный подробный том по описанию разнообразных нюансов издательского дела в царской России второй половины 19 века. Кстати, мой товарищ оказался прав.
Вот одно из описаний такого "комикса" под названием "Погребение кота" в книге Сытина.


Это картина сатирическая, написана она, быть может, человеком старой веры под несомненным впечатлением петровских гонений на старину вообще и на старообрядцев в особенности. Картина, как полагают, появилась вскоре после смерти Петра, и сатирик изобразил великого царя в виде огромного усатого кота, лежащего на санях со сложенными на груди лапами. В задке саней, держась за хвост усопшего, сидит кошка, а вместо лошадей запряжен шестерик мышей. Мышь же исполняет обязанности кучера. Мыши, конечно, составляют и похоронную процессию, и каждая держит в лапках какой-нибудь символический предмет, намекающий на Петрово время.

Откроем рубрику "Коротко о главном" и заодно объясним почему на этом "комиксе" мыши разных цветов. И зеленые, и синие....


"Как печатался в старину лубочный товар?
Всегда в одну краску (черную) и всегда на очень плохой, серой бумаге.
В таком виде картины поступали в раскраску от руки, чем в зимнее время занимались деревенские девушки и бабы. Конечно, эта раскраска производилась до невероятности грубо. Бабы красили заячьей лапкой «по ногам и по носам», и платили им за такую работу по четвертаку с тысячи. Короче сказать, по своему качеству это походило на обыкновенное детское раскрашивание картинок, когда нос у солдата мог быть голубой, а сапоги красные."

- Ничего себе, - воспоет с гордостью наш друг - читатель. И комиксы мы изобрели, и Спутник первый в космосе. И сейчас мы первые во всем.
Разочарую я вас, читатель.
Если опираться на рассказы крупнейшего издателя того времени господина Сытина, то получается, что печатанье миллиардов вот таких "картинок" с мышами свидетельствовало о тотальной необразованности практически всего населения Российской империи.


"Книга была редкостью и продавалась только в столицах. Целые области России ни книжных магазинов, ни типографий не имели совсем. Книготорговец, если бы и хотел, не мог довести до своих читателей сведения о новых изданиях. Все было окутано густым, почти непроницаемым мраком бескнижия и безграмотности, всей русской жизнью правила маленькая горсточка людей, сидевших в Петербурге за высокими стенами дворцов. Народ же в лесах и полях «безмолвствовал» и только от коробейников или от прохожих солдат узнавал, что судьбы его вершит кто-то, что этот кто-то думает за него и расписывается в книге судеб человеческих за неграмотного.
При таких обстоятельствах картина Никольского рынка получала совершенно своеобразное и, можно сказать, универсальное значение. Она исполняла роль газеты, книги, школы и учителя гражданственности. Безграмотный крестьянин, затерянный в дебрях сибирской тайги или муромских лесов, узнавал о многих событиях только тогда, когда ему говорила об этом картина.
Пришел в деревню коробейник и рассказал, что война на Кавказе окончилась и в подтверждение своих слов показал картину «Сдача Шамиля с Мюрядами».

Офени (коробейники, торговцы) скупали оптом такие "бестселлеры" на Никольском рынке и разносили их по деревням. Причем, как свидетельствует Сытин, эти картинки в некоторых случаях использовались в качестве денег при оплате за еду и ночлег. А один грамотный писарь в деревне с такой картинкой мог на год оказаться в центре внимания своих поселян. Шутка ли, живете себе, пашете, урожай снимаете, а тут тебе картинку с паровозом приносят, да рассказывают как он работает. Это ж нобелевка по литературе, как минимум!
Из текста Сытина можно много узнать о социальный перегородках Российской империи. Например, продукция издателя может быть признана №1 на конкурсе, но низкое социальное происхождение растворяет твое первое место.


"Из павильона гости последовали в печатный отдел, где у меня работала первая изготовленная в России печатная машина (до этого в России своих печатных машин совсем не было). Машина печатала портреты царской семьи и князя Черногорского. Тут же в присутствии гостей было отпечатано несколько десятков экземпляров. Мои лубки были признаны образцовыми, но, как крестьянину, мне присудили только бронзовую медаль. Может быть, не все это знают, но в России был такой закон: люди податного сословия, крестьяне не могли получать золотых медалей…"

Позабавил рассказ Сытина о бесконечном плагиате Никольского рынка. Так называемые писатели без зазрения совести переписывали классиков, чутка изменив сюжет и название книги. Так повесть Гоголя "Вий" эпично - нуарненько переделали в "Три ночи у гроба". А "Князь Серебрянный" Толстого стал скромно выходить под новой обложкой "Князь Золотой". Нда, платину вроде еще не нашли. Издатель со смехом рассказывает как к нему подвалил парнишка лет пятнадцати со своим бестселлером и требованием гонорара аж в 15 рублей. Впоследствии оказалось что бестселлер был переделкой Гоголя, а парнишку звали ... Власом Дорошевичем. Да, да, тем самым известным впоследствии журналистом, написавшим ряд очерков о сахалинской каторге.
Еще один зубодробительный эпизод произошел с Львом Николаевичем Толстым, когда он решил заскочить в лавку, где продавАли его философские труды, выходящие в издательстве "Посредник". Естественно Лев Николаевич поинтересовался успехами продаж своих книг. Ага, наверняка ждал хороших и добрых слов, но, не тут-то было.


"— Ну, Лев Николаевич, побеседуй с нами. Мы, брат, работники, труженики. Мучаемся, таскаем вот сытинский товар всю зиму, а толку мало: грамотеев-то в деревне нет. Картинки еще покупают, а вот насчет книг плохо.
Лев Николаевич интересуется, как идут книги под девизом «Не в силе бог, а в правде».
— По новости плохо. Таскаешь их в каждый дом. За зиму даже надоест. Спрашивают везде все пострашнее да почуднее. А тут все жалостливые да милостивые. В деревне и без того оголтелая скучища. Только и ждут, как наш брат, балагур, придет, всю деревню взбаламутит. Только и выезжаем на чертяке. Вот какого изобразил Стрельцов: зеленого и красного! Целую дюжину чертяк! На весь вечер беседы хватит. Старухи каются, под образа вешают, молятся и на чертяку косятся. Кому не надо, и то продадим. Пишите-ка, Лев Николаевич, книжечки пострашнее. Ваши берут, кто поумнее: попы, писаря, мещане на базаре. В деревне разве только большому грамотею всучишь."

Вот так вот, Лев Николаевич, народ требует "дюжину чертяк". Комикс нужен! А вы пишете всякую скукотищу! Пишите ка Лев Николаевич что-нибудь пострашнее!
Ничего не напоминает?
А друзья?
Некоторые фразы из книги Сытина звучат словно приговор управленческим "талантам" господ и светлейших из дома Романовых.


"В такой стране, как Россия, жили и умирали миллионы людей, не имевших никакой доли в культурном наследстве человечества. Заброшенные в глухие углы, отрезанные от центров русским бездорожьем и русскими расстояниями, люди эти не имели никакого соприкосновения с печатным словом — ни книг, ни газет, ни школ у них не было..."

Книги вышедшие из издательства Сытина зарубали по всяким смешным поводам. Цензура была при царе жесточайшая. Тсссс, оказывается русскому крестьянину ни за что на свете нельзя было знать, что он ест намного меньше американского и английского рабочего.


"В ноябре, когда календарь уже был весь отпечатан и больше половины его было разослано на места, департамент полиции неожиданно потребовал, чтобы календарь был изъят из продажи и конфискован.
Оказалось, что мы, сами того не зная, совершили государственное преступление.
В календаре были напечатаны следующие пословицы, взятые из словаря Даля: «Сегодня свеча, завтра свеча, а там и шуба с плеча». И другая пословица: «Повадился к вечерне, не хуже харчевни».
Кроме того, в календаре была помещена следующая заметка из иностранного журнала:
«Американский рабочий ест фунт говядины в день. Английский — 3/4 фунта. Французский и немецкий — 1/2 фунта. Русский — 2 золотника».
Вот эти пословицы и эта справка из быта рабочих и вызвали постановление департамента полиции изъять календарь из обращения и привлечь к ответственности издателя и составителя календаря."

Я считаю, правильно. Нечего в государстве настоящих традиционных много-много вековых ценностей распространять заведомо правдивую информацию из источников близких к всяким европам. Вечно коллективный Запад нас хочет взять голыми руками. Не выйдет, не будем есть говядину, будем рассматривать картинки. Так вам!
Хотя, когда надо было заработать, мы все таки брали из этих европ то, что нам было нужно.


"в 60-е годы детская литература состояла в большинстве случаев из переводов и, так сказать, перелицовок иностранного материала на русский лад. Авторы думали, что, перенося действие рассказов с берегов Сены на берега Волги и заменяя имена Ганса и Гретхен Ваней и Таней, они дают «чисторусское» произведение. В художественном отношении эти произведения были слабыми, даже очень слабыми, а издатели не прилагали никаких усилий, чтобы выбрасывать на рынок хороший товар. Детские книги печатались аляповато, рисунки и иллюстрации к тексту делались грубо, и цена книги была неимоверно высока. Все это, взятое вместе, вело к тому, что детская литература в России и по содержанию своему, и по цене была доступна только для самых состоятельных людей."

Рассказ Сытина об издании школьных учебников в царской России - это прям отдельная песня. Схема была такая. Комитет должен был одобрить учебник. Уже догадываетесь? Ага, в комитете на 100% заседали люди, которые лоббировали те или иные издания, а сами по совместительству были авторами этих учебников или владели долей в издательском деле.


"Такие же трудности стояли на пути каждого нового учебника и в том случае, если новый учебник мог повредить высокопоставленному чиновнику - автору, тоже выпустившему свой учебник. Так, попечитель учебного округа Баранов много лет считался почти монополистом по части хрестоматий для начальных школ. Служебное положение его создавало неприкосновенность ему и его учебникам. При ближайшем знакомстве с положением дела я увидел, что от выпускающего учебники издательства шла как бы тропинка, протоптанная в министерства или чиновниками, или особыми ходатаями, сделавшими из министерских «одобрений» свою профессию. Особенно силен был в этих делах Полубояринов, который приходил в министерство народного просвещения, как к себе в лавку."

Повторюсь, книга воспоминаний Сытина замечательнейшая. А главное она дает контекст и понимание эпохи. Офени, коробейники, литераторы - плагиаторы с Никольского рынка, тотальная безграмотность, раскрутка издательского дела практически с нуля, расширение бизнеса Сытина через западные технологии, привоз машин из Европы и даже привоз бумаги из Финляндии. Да, да, тогда в России практически отсутствовали бумажные фабрики и крупные издатели заказывали бумагу в Финляндском княжестве. Цензурные препоны, удачные попытки Сытина увеличивать издание тонких дешевых научно-популярных книг для народа. Все это с подробностями, интересно, не утомительно, я уверен что вам понравится. Особо повезет людям, кто найдет данную книгу в оригинале издания 1962 года на каком-нибудь книжном развале. Мелованная бумага, иллюстрации под калечкой, в супере. В общем ищите, читайте, осмысляйте. Не пожалеете!