Часть речи

Ночь; дожив до седин, ужинаешь один,
сам себе быдло, сам себе господин.

Идет четверг. Я верю в пустоту.
В ней, как в Аду, но более хреново

Одиночество учит сути вещей, ибо суть их тоже

одиночество. Кожа спины благодарна коже

спинки кресла за чувство прохлады. Вдали рука на

подлокотнике деревенеет. Дубовый лоск

покрывает костяшки суставов. Мозг

бьется, как льдинка о край стакана.

Духота. Светофор мигает, глаз превращая в средство

передвиженья по комнате к тумбочке с виски. Сердце

замирает на время, но все-таки бьется: кровь,

поблуждав по артериям, возвращается к перекрестку.

Тело похоже на свернутую в рулон трехверстку,

и на севере поднимают бровь.

И ежели я ночью
отыскивал звезду на потолке,
она, согласно правилам сгоранья,
сбегала на подушку по щеке
Быстрей, чем я загадывал желанье.

Спи. Земля не кругла. Она
просто длинна: бугорки, лощины.
А длиннее земли - океан: волна
набегает порой, как на лоб морщины
на песок. А земли и волны длинней
лишь вереница дней.
И ночей. А дальше - туман густой:
ад, где есть ангелы, ад, где черти.
Но длинней стократ вереницы той
мысли о жизни и мысль о смерти.

Изучать философию следует, в лучшем случае,
после пятидесяти. Выстраивать модель
общества - и подавно. Сначала следует
научиться готовить суп, жарить - пусть не ловить -
рыбу, делать приличный кофе.

Свобода -
это когда забываешь отчество у тирана,
а слюна во рту слаще халвы Шираза,
и, хотя, твой мозг перекручен, как рог барана,
ничего не каплет из голубого глаза.

Почему все так вышло? И будет ложью
на характер свалить или Волью Божью.
Разве должно было быть иначе?
Мы платили за всех, и не нужно сдачи