Без меня баталии не давать…

- Вы слышите, господа генералы, какой великий подвиг во славу России свершает Полтава. Три месяца гордый Карлус ломает об нее зубы. Три месяца простой народ вкупе с солдатами стоят неодолимой стеной пред шведом. Полтава истекает кровью и надеется только на нас, но и нам дает она драгоценное время для подготовки к генеральной баталии.

- Эх, господа, - вздохнул Петр. – А ведь для меня мир превыше любой виктории. И ныне, победив ваше войско, я мечтаю не о мести, но лишь о мире. Дайте России мир на десять-двадцать лет, и она станет величайшей державой.

• Оттого, видно, и не дают, заметил Пиппер.

Но в отличии от врага своего русские кавалеристы никогда не убивали человека, бросившего оружие и поднявшего вверх руки. Более того, великим грехом почитали срубить безоружного.

- Ты б, Данилыч, поменьше немцев срамотил. А то неловко перед Брюсом, Гольцем да и Аллартом получается. Изменники во всякой нации есть. Эвон Мазепу возьми, однако ж мы не кричим, что малороссияне все предатели. Не они ли эвон Полтаву защищают, живота не жалея.

"Господи, - подумал Келин, - почему же я никогда не спросил их? Почему я отвечаю фельдмаршалу за всех их? Может, у них у кого-то есть лучший ответ, чем даю я. Ведь их так много, ведь они же сражаются из последних сил."

- Но фельдмаршал предупреждает, господин комендант, что когда крепость будет взята штурмом, все будут лишены жизни.

• Спасибо, братец, именно поэтому мы и не сдадим города, дабы не стыдно жить было.

- Возможно, дело и не дойдет до штурма. Они сдадутся, как это не раз уже было в Европе. Разве вы забыли?

• Я помню, ваше величество. Но русские дерутся совсем иначе. Здесь можно рассчитывать лишь на счастливый случай, а это опасно.

- Что за народ! - возмущался король. - В Европе я вешал двух-трех человек, и сразу все остальные стихали. А здесь? Чем больше виселиц, тем больше непокорства.