Недоросль. Горе от ума. Маленькие трагедии. Скупой. Мещанин во дворянстве

7. Стародум. Дурное расположение людей, не достойных почтения, не должно быть огорчительно. Знай, что зла никогда не желают тем, кого презирают, а обыкновенно желают зла тем, кто имеет право презирать.
Люди не одному богатству, не одной знатности завидуют: и добродетель также своих завистников имеет. Они всею силою стараются развратить невинное сердце, чтобы унизить его до себя самих; а разум, не имевший испытания, обольщают до того, чтоб полагать свое счастие не в том, в чем надобно.
Софья. Возможно ль, дядюшка, чтоб были в свете такие жалкие люди, в которых дурное чувство родится точно от того, что есть в других хорошее. Добродетельный человек сжалиться должен над такими несчастными.
Стародум. Они жалки, это правда; однако для этого добродетельный человек не перестает итти своей дорогой. Подумай ты сама, какое было бы несчастье, ежели б солнце перестало светить для того, чтоб слабых глаз не ослепить?

Софья. Да скажите же мне, пожалуйте, виноваты ли они? Всякий ли человек может быть добродетелен?
Стародум. Поверь мне. Всякий найдет в себе довольно сил, чтоб быть добродетельну. Надобно захотеть решительно, а там всего будет легче не делать того, за что б совесть угрызала.
Софья. Кто ж остережет человека, кто не допустит до того, за что после мучит его совесть?
Стародум. Кто остережет? Та же совесть. Ведай, что совесть, как друг, всегда остерегает прежде, нежели как судья наказывает.
Софья. Так поэтому надобно, чтоб всякий порочный человек был действительно презрения достоин, когда делает он дурно, знав, что делает. Надобно, чтоб душа его была очень низка, когда она не выше дурного дела…
Стародум. И надобно, чтоб разум его был не прямой разум, когда он полагает свое счастье не в том, в чем надобно.
Софья. Мне казалось, дядюшка, что все люди согласились, в чем полагать свое счастье. Знатность, богатство…
Стародум. Так, мой друг! И я согласен назвать счастливым знатного и богатого. Да сперва согласимся, кто знатен и кто богат. У меня мой расчет. Степени знатности рассчитаю я по числу дел, которые большой господин сделал для отечества, а не по числу дел, которые нахватал на себя из высокомерия; не по числу людей, которые шатаются в его передней, а по числу людей, довольных его поведением и делами. Мой знатный человек, конечно, счастлив. Богач мой тоже. По моему расчету, не тот богат, который отсчитывает деньги, чтоб прятать их в сундук, а тот, который отсчитывает у себя лишнее, чтоб помочь тому, у кого нет нужного.
Софья. Как это справедливо! Как наружность нас ослепляет! Мне самой случалось видеть множество раз, как завидуют тому, кто у двора ищет и значит…
Стародум. А того не знают, что у двора всякий что-нибудь да значит и чего-нибудь да ищет. Того не знают, что у двора все придворные и у всех притворные. Нет! Тут завидовать нечему. Без знатных дел знатное состояние ничто.
Софья. Конечно, дядюшка! И такой знатный никого счастливым не делает, кроме себя одного.
Стародум. Как! А разве тот счастлив, кто счастлив один? Знай, что, как бы он знатен ни был, душа его прямого удовольствия не вкушает.
Вообрази себе человека, который бы всю свою знатность устремил на то только, чтоб ему одному было хорошо, который бы и достиг уже до того, чтоб самому ему ничего желать не оставалось. Ведь тогда вся душа его занялась бы одним чувством, одною болезнию: рано или поздно сверзиться. Скажи ж, мой друг, счастлив ли тот, кому нечего желать, а есть чего бояться?
Софья. Вижу, какая разница казаться счастливым и быть действительно.

Александр Андреевич Чацкий


Чуть свет уж на ногах! и я у ваших ног. — I, 7

И вот за подвиги награда! — I, 7

Блажен, кто верует, — тепло ему на свете! — I, 7

Что нового покажет мне Москва?
Вчера был бал, а завтра будет два. — I, 7

Все тот же толк, и те ж стихи в альбомах. — I, 7

Где ж лучше?
Где нас нет. — I, 7

На лбу написано: Театр и Маскарад. — I, 7

Певец зимой погоды летней. — I, 7

Когда ж постранствуешь, воротишься домой,
И дым Отечества нам сладок и приятен! — I, 7

Числом поболее, ценою подешевле. — I, 7

Нам каждого признать велят
историком и географом! — I, 7

А Гильоме, француз, подбитый ветерком? — I, 7

Господствует ещё смешенье языков:
Французского с нижегородским? — I, 7

А впрочем, он дойдет до степеней известных,
Ведь нынче любят бессловесных. — I, 7 (о Молчалине)

Но если так: ум с сердцем не в ладу. — I, 7

Велите ж мне в огонь: пойду как на обед. — I, 7

Хотел объехать целый свет,
И не объехал сотой доли. — I, 9

Служить бы рад, прислуживаться тошно. — II, 2

Как посравнить да посмотреть.
Век нынешний и век минувший:
Свежо предание, а верится с трудом,
Как тот и славился, чья чаще гнулась шея
Как не в войне, а в мире брали лбом,
Стучали об пол не жалея! — II, 2

Ах! тот скажи любви конец,
Кто на три года вдаль уедет. — II, 4

Дома новы, но предрассудки стары.
Порадуйтесь, не истребят
Ни годы их, ни моды, ни пожары. — II, 5

А судьи кто? — За древностию лет
К свободной жизни их вражда непримирима,
Сужденья черпают из забытых газет
Времен Очаковских и покоренья Крыма. — II, 5

Где, укажите нам, отечества отцы,
Которых мы должны принять за образцы? — II, 5

Прошедшего житья подлейшие черты. — II, 5

Тот Нестор негодяев знатных,
Толпою окружённый слуг,
Усердствуя, они в часы вина и драки
И честь и жизнь его не раз спасали : вдруг
На них он выменял борзые три собаки!!! — II, 5

Вот наши строгие ценители и судьи! — II, 5

Когда из гвардии, иные от двора
сюда на время приезжали,
Кричали женщины: ура!
И в воздух чепчики бросали! — II, 5

Хрипун, удавленник, фагот,
Созвездие манёвров и мазурки! — III, 1

Судьба любви — играть ей в жмурки. — III, 1

Я странен, а не странен кто ж?
Тот, кто на всех глупцов похож. — III, 1

Есть на земле такие превращенья
Правлений, климатов, и нравов, и умов. — III, 1

Но чтоб иметь детей,
Кому ума недоставало? — III, 3

К перу от карт? и к картам от пера? — III, 3

Чины людьми даются,
А люди могут обмануться. — III, 3

Когда в делах — я от веселий прячусь,
Когда дурачиться — дурачусь,
А смешивать два эти ремесла
Есть тьма искусников, я не из их числа. — III, 3

Я глупостей не чтец,
А пуще образцовых. — III, 3

Обманщица смеялась надо мною! — III, 3

Похвальный лист тебе: ведёшь себя исправно. — III, 6

Ну, постоянный вкус! в мужьях всего дороже! — III, 6

Деревня летом — рай. — III, 6

Не поздоровится от эдаких похвал. — III, 10

В нем Загорецкий не умрет! — III, 13

Да, мочи нет: мильон терзаний. — III, 22

Французик из Бордо, надсаживая грудь. — III, 22

Ни звука русского, ни русского лица. — III, 22

Рассудку вопреки, наперекор стихиям. — III, 22

Послушай! ври, да знай же меру;
Есть от чего в отчаянье придти. — IV, 4

Поверили глупцы, другим передают,
Старухи вмиг тревогу бьют —
И вот общественное мненье! — IV, 10

Возбудит малость их, и малость утишит. — IV, 10

Молчалины блаженствуют на свете! — IV, 13

Вон из Москвы! сюда я больше не ездок. — IV, 14

Карету мне, карету! — IV, 14